Двумя затяжками добиваю сигарету и щелчком выбрасываю окурок вниз. Он падает с 400-от метровой высоты, чтобы стать одним из миллионов окурков, что валяются на земле моего любимого города. Перегибаюсь через перила смотровой площадки и вижу под собой чудовищно-огромную тушу Газпромовской башни. На часах давно перевалило за полночь, машин на улицах мало, и отсюда они кажутся светлячками, которые медленно ползут по телу моего старого друга-города. Моего Ленинграда. Моего Питера.
Три месяца назад я устроился охранником в Газпром. Воспользовался связями. Дал кое-кому на лапу, и все это только для того, чтобы совершить главный в своей жизни поступок. Поступок, о котором я возможно буду жалеть всю оставшуюся жизнь.
И вот я один. Один на самой высокой площадке Петербурга. Той самой, о которой столько спорили. Строительству которой сопротивлялся весь Питер. Газоскреб. Да, его не построили на Охте как хотели сначала. Но отсюда, где он сейчас стоит, все равно видно знакомые с детства места. Блестит вдалеке Нева, светятся мосты, торчит сверкающая мачта телевышки и едва различим шпиль Петропавловки.

Приступим.
Я расстегиваю ширинку, достаю хуй, пристраиваюсь к краю ограждения, чтобы ни капли мимо, и выпускаю струю мочи. Как же долго я терпел, часа три ходил с полным мочевым пузырем, чуть не обасался.  И все равно продолжал пить ненавистное пиво, которое не пью вообще, а сейчас жрал литрами, чтобы накопить побольше стратегического запаса.
Я гляжу вниз, и вижу как струя моей мочи, распадаясь на переливающиеся, как драгоценные камни, капельки летит вниз. Ее сносит ветром и капли попадают на окна, балконы, стеклянные крыши ресторанов, летят на парковку, заполненную дорогими автомобилями газпромовских топов, которые по ночам тусят в многочисленных ресторанах башни. Я выдаю победный крик и головы посетителей ресторана, которые вышли покурить на балкон подо мной  задираются наверх. А я стою и ссу на них. Прямо в их раскрытые от удивления рты.
Сзади рапахивается дверь и множество рук хватают меня и оттаскивают от края площадки. А я продолжаю ссать. Я ссу на начальника охраны, на своих временных коллег, я ссу на газпром. Я ССУ ЗА ПИТЕР!!! Я мщу ебаным мудакам, которые позволили себе так издеваться над МОИМ городом. Тем, кто воткнул ебаный железо-бетонный фалос посреди города-героя. Тем, кто не спросил мою бабушку блокадницу, хочет ли она на старость лет вместо любимого с детства вида из окна, смотреть на стеклянный 400-от метровый хуй. Я вижу их охуевшие лица, и начинаю ржать. Получаю по ебалу, и все рано продолжаю ржать. Кто-то бьет мне в челюсть, она трещит, хрустит, я сплевываю зубы и продолжаю ржать.
-Што, пидары, шхавали? Я шшал на ваш гашпром!!! И на ваш тоше шшал!!! Обошшаные ништошешства!!! Я НА ВШЕХ ВАШ ШШАЛ!!!

В дурку прессу не пустили. Умолчать инцидент тоже не получилось. Хе-хе, какая интересная формулировка:”По словам источника в компании Газпром, пожелавшего остатся неназванным”.
Сегодня к нам в отделение привезли бухарика. Бухарик взял у меня интервью. Потом приехали его “родственники”, и забрали его. Вечером ко мне пришел мой бывший начальник. Навестил, отдал мне газету, на передовице которой была моя рожа. Потом он дал мне в бубен. За то, что он теперь не только мой бывший начальник, а вообще больше не начальник. Ебаный мудак, он так ничего и не понял...

Меня выпустили во дворик на прогулку. Я присел на скамейку в тени. Закурил. Щурясь, посмотрел на солнце. И стал тихонько напевать себе под нос:
-Город над вольной Невой....

P.S.
Господа из Газпрома, стройте свой небоскреб, я обязательно устроюсь к вам на работу.
P.P.S. Питер, я тебя люблю. Остальные города, без обид. Я думаю что там тоже есть люди, которые вас любят и напишут про вас пару теплых слов.