На Быковский завод  №402 ГА, где подлежали ремонту самолёты ИЛ-76 и вертолёты МИ-8, меня привела Марина в феврале восемьдесят третьего. К тому моменту я уже полгода нигде не работал. Боялся даже выйти на улицу, поскольку настал андроповский беспредел, когда людей хватали прямо в автобусах, электричках и банях, проверяя,  что они делали в служебное время в этих местах.
    Итак, после собеседования в отделе кадров, я попал на “интервью” к начальнику ВОХР завода Борису Васильевичу Дроздову, красивому, высокому, с генеральской внешностью человеку. Если жив он сейчас – дай Бог ему здоровья!
    Я претендовал на должность стрелка-пожарного заводской охраны. Узнав о моём высшем медицинском образовании, он с радостью предложил мне «вакантную позицию», пошутив, что у него служили хирурги, фельдшеры и терапевты, а вот провизора ещё не было. Работа оказалась несложной – ходить в тулупе с карабином образца 1944г. по территории завода, разделённой на четыре сектора-поста, проверяя целостность пломб и печатей на принятых под охрану воздушно-транспортных средствах.
    В случае же их возгорания  было необходимо бежать на помощь коллегам, принимая участие в локализации и устранении пожара. Четыре часа на улице, четыре – в караульном помещении, где было тепло, сытно и даже стоял цветной телевизор “Рубин”. Что мне не нравилось там – большое количество тараканов, тупые разговоры некоторых вохряков и вонь их портянок, когда они разувались, готовясь отойти ко сну. Сутки служишь – трое дома.

    В первый день, вернувшись с поста в час ночи, унюхав запах ног и пота, под храп сослуживцев я лёг на “шконку”, с омерзением положил голову на кусок засаленного поролона  вместо подушки, накрывшись всё тем же тулупом.
    Долго не мог заснуть, думая, ну вот и пиздец тебе, Петя, до чего же ты дошёл! И был не прав. Это  оказалось началом восхождения наверх, хотя, конечно, всё произошло не сразу. В ВОХРе я нашёл новых друзей, с которыми приучился пить ИАФ – подобие денатурированного спирта, для промывки каких-то деталей к самолётам. Но основным назначением этой жидкости было перманентное потребление оной заводчанами.
      Короче, я вглухую забухал, не появлялся в охране две недели и решил снова “прилечь’’ в дурдом – психиатрическую клинику им. Корсакова 1-го Московского Мединститута.   


      Прогуляв больше месяца, с волчьей справкой из дурки, я прибыл в кабинет начальника ВОХР Дроздова. Взволнованный и виноватый, полушёпотом-полухрипом молвил:
      - Борис Васильевич, не увольняйте меня по “тридцать третьей”. Я запил, лечился в больнице. У меня жизнь может, будет новая, хорошая... Разрешите по “собственному” уйти... Пожалуйста!
      А он мне:
      - Так ты, Шнякин, сейчас не пьёшь?
      - Не пью, Борис Васильевич.
      - А коль не пьёшь, зачем же я увольнять тебя буду? Бери карабин и иди на пост.
      Никогда не забуду слов этих! Благодарен я ему, по сей день, поверил он в меня, хотя уже не верил никто, думаю, даже моя Маринка.
      Я начал хорошо работать, не опаздывал. Участвовал, рискуя здоровьем, в тушении моторно-испытательной станции, был назначен инструктором по пожарной безопасности и как-то раз давал инструктаж бывшему ёбарю Марины по фамилии Бурмистров.
      Отучился два года в Высшей инженерной пожарно-технической школе МВД СССР, что на улице Галушкина, и случалось, замещал начальника караула. Носил синюю лётную форму - погоны на плечах, а пистолет “ТТ” - на поясе. Сам раздавал карабины и патроны моим подчинённым-охранникам,  и как не без подъёбки заметил Витька Артёмов, бывший электрик из Малаховки, служивший у нас в карауле, я сумел сделать “головокружительную” карьеру.
      Бабы стали на меня поглядывать, я  даже с одной согрешил. Звали её Валя, тридцати пяти лет, трудилась она в 5-м цехе мастером, а жила недалеко от заводской проходной. Небольшого роста блондинка, фигуристая, очень сисястая, что собственно, и вызвало к ней интерес.
      Однажды вечером, в рабочую смену, я отпросился на три часа у начальника караула. Пришёл к блондинке домой. Она мне чай с тортом подает, и водка на столе стоит.
      Говорю ей, что мне нельзя - а ты бы рюмочку пропустила, Валюша, чтоб у нас с тобой всё половчей получилось. Наверное, уже к тому времени Маринка во мне условный рефлекс выработала - лезла трахаться только, выпивши. Пока баба не вмажет, она как бы и не баба для меня – лёгкий, да и тяжёлый перегар действовал на мой организм возбуждающе.
      А хозяйка разозлилась – раз ты не пьёшь, то и я не буду...
    Ну и начали мы всё это дело “насухую”. С лифчиками я всегда имел проблемы - никогда их расстегнуть не мог, не то чтобы красиво, а вообще. То ли руки от желания дрожали, то ли они действительно, по определению Марины, были “под хуй заточены”. А тут изловчился-таки, снял бюстгальтер, и… пышные груди её раскатились почти до пупка, став плоскими и жидкими.
      Но такие удары судьбы я умел держать – когда мне давали, то промашек не было. Обследуя другие участки тела, обнаружил, что кожа была гладкая, влагалище наощупь тёплое и влажное, а поскольку минет не входил в набор Валькиных сексуальных навыков, то пришлось приступить заводским способом, задрав повыше её белые ровные ноги.
      Особого блаженства я не испытывал, да и она, что-то не сильно “тащилась”.
      И тут шепчет мне: “Ты на спине лежи, а я сверху сяду. Только так кончить могу”. С моей стороны возражений не последовало...
      В этой позиции заводчанка преобразилась, стала активно двигаться, тихо поохивать, и вслед за тем, закатив голубые глаза, кончила. Во время оргазма из неё хлынуло столько горячей жидкости, что потом ей наверняка пришлось менять не только простынь, но и матрас. Довольной партнёрше уже ничего не надо было, мне же, всему мокрому, оставалось лишь развернуть её задом и завершить этот странный акт.
      Потом Коля Берковский, с которым я познакомился в дурдоме,  утверждал, что встречаются  такие бабы, у которых во время оргазма происходит самопроизвольное мочеиспускание. И что он сам трахал такую тёлку на кафельном полу одного из цехов Очаковского пивзавода.
      А Валька заметно повеселела, выпила рюмку водки, и даже не узнав, хочется ли мне ещё, спросила,  когда мы увидимся снова. Я ответил неопределённо, может, через три дня в мою следующую смену, но как мог, избегал встречи.
      И вскоре с облегчением увидел её вместе с высоким бригадиром из 8-го цеха.