На стыке двух культур — культуры никакой,
Всё вывезено лучшее отсюда.
И вот твоя строка, не ставшая строкой
В реестре прочих строк, ни Торы, ни Талмуда,
Бросается в астрал, кончается тоской,
Расцвеченной по грудь огнями Голливуда.

В остаточной связи, на разных полюсах,
По эту и по ту регалию стакана,
Когда звучит рояль Бетховеном в кустах
И капает вода из сорванного крана,
Отчётливо паря на девственных листах,
Рождаются слова Великого романа.

Великого? Уволь. Пройдя по косяку
Бессмертия, на борт пустыми вынув сети —
Не потому, что, мол, плохому рыбаку,
Как трепетной мадам, не любящей при свете…
Скорее, — как тебе напишут на веку,
Оно так и пойдёт — рядком по киноленте.

Выходит, так и есть: Вселенная — бордель,
Космический притон для спермовыжималок,
Лесбийская стезя… Но всё же — неужель
У прилетевших к нам (для пересчёта палок),
Мелькнувшим в облаках, раскрашенных под гжель,—
Божественный инстинкт, как наш, угрюм и жалок?

Покуда не зажглась заштопанная ткань
На облаке души, в штанах ли, без штанов ли,
Не свой видеоряд попробуй раздербань,
А таинство любви, лишённой сна и кровли,
Которой всё равно необходима дань
Сердечного тепла — в разгар порноторговли.