Море. Море оно святое, салажата. Благостное оно. Как мамка. Потому как ты есть советский моряк и ходишь в клешах. Вот оно как бывало? Оно бывало по-разному. Я вобщето на логгерах начинал. Вот где пездец и когерент. Логгеры – это вам не хуй в марганцовке полоскать. Это каруселька, логгер этот. Как вышел, да еще ветерком поддавил и все. Жопа в ракушках. Это тебе не сейчас. Гальюн отдельный со светом и смывом. Тогда все по-простому было, по мужественному. У каждого лопата угольная. Наделал и плюхаешь. И зарубочку на древко. Чтоб честь по чести, сделал тогда то. Логгершика то отличить как можно? Отвечаю. Советский матрос, ходивший на логгерах с четырех метров попадает в любое очко сортира на Московском вокзале по выбору.. Причем с любого отверстия. По македонски. Всосали, салабоны? Такось.

Потом меня на бармалей перевели. А чо перевели? А ничо. Тадысь мы по Финке все ходили. Корюшку трезубили. Трезубов не хватало. Да. Голодные то годы были, тяжелые. Случаев было. Много случаев. Потому как техника безопасности. Боцманмата нашего камбала за хуй укусила. Еле спасли Егорыча. А все почему? От нехватки. Вот почему. Старое все было. Наследие режима. Егорыч тогда выступил на комсомольском собрании. По столу постучал. Перевыполним, говорит, вот те крест перевыполним. Все ляжем ,а прогрессивка – это святое, как море, выпить и закусить. Порешили дедовскими методами приманивать. На прелые яйца. И началось. Вахту отстоишь. Преленькое из ситца выкатишь, и за борт. Сидишь, болтаешь. Приманиваш рыбку то. Егорычу свезло. Как его очередь, так по полторы тоны брали. А потом, случай, яти-я. А у меня – не бралось. Мне доктор потом сказал, что яйца не той прелости. В организме, что-то не то. И перевели , как профнепригодного. Такось, малята.

Вот бармалей ,то да! Дурища и мощища! Одних советских моряков – сто пятьдесят душ, яти-я! Авианосцы да крейсера недружественные, сралися и ссалися. А мы чо? Мы ничо. Мы рыбу ищем, фишлупой тарандим. Вот крикнет штурманец – Есть косяк. И айда. По полтыщи верст за воблой ходили. Вобла оно того. Юркая рыбка такая. Скоростная. Пока догонишь, емана. Невод пока кинешь. Бывалочи и на Кубе догоняли косяки то. Зато комфорту. Тут тебе и шахматы, тут тебе и обед из трех блюд. Одно плохо. С женщинами –беда. Тут смекалка нужна. Без нее никак не обходилось. Тут хорошо тунца поймать или белого амура. По плавничку сложить его надо, по спинному. В общем, выворачивались как-то. А уж на берегу то. То да, яти-я. На Фарерах помню запузырилось у меня чета. Шторм там, баллов пятьдесят. Бакланы стонут, яти-я. Ветер чаек на лету выдавливает, ну чисто зубную пасту из тюбика. Воробьев с Канады носит. Конец света. А у меня пузырится. Я к боцману, так мол и так. Пузыри. Будь они не ладны. Он меня выслушал кротко так. Глаз прищурил. Иди, говорит, в море прополаскай и все пройдет. И чо? И прополоскал. Море оно да. Море оно суровое. Все прошло ей-ей. Как и не было подарка. Только трусы жалко ситцевые. Новье, труханы были. Синие. Только со склада. А все почему? Морю тоже чего-то надо отдать. Святое оно.. И живое…

На сухогрузах, то да. То поспокойнее. Муравьев возили, это помню. По три тысячи тонн. Из Мумбаи. Полезные, яти-я, муравьи. Жопа в ракушках. Для народногу хозяйству. Балком ссыплют в трюм. А они ничего. Шуршат себе. Живут стало быть. Одно плохо – глаз да глаз нужон. Времена тяжелые. Непростые. В мире напряженность. Штурманца нашего Гену укусили. Голова распухла, в фуражку не залазит. Борщом обливается. Доктор говорит, амбец тебе Гена. Слушай пение ангелов. Но мы же моряки? Моряки же? Народными средствами вылечили. Потому как мудрость она народная. Святая она, суровая. Моржа поймали в Адене. Евойным пометом и вылечили, на солидоле. Токо мазать долго пришлось. Уже и разгрузились в Новоросе. Муравьев сдали честь по чести, по накладным. А Гена еще в снадобье этом. В трамвай не пускают. В троллейбус тоже. Дух морской чуют, лечебный. Два месяца потом пешком ходил. В газете его пропечатали «За здоровый образ жизни». Такие дела были, емана.

Еще вот случай был. Море оно такое. Оно не терпит море то. Слабость твою из нутра вырывает. На тунца ходили. Его искать надо тунца. Сложное это дело. Суетное. Постираться забываешь, не то что бы. И грести приходилось, если против ветра. Сурово оно все. Атлантика ,одним словом. Рыбу нашел, все быстро надо. Невод кидать, якоря там. Отравились макаронами. Все из- за спешки этой. Мочи нету человеческой, вот как отравились. Море штормит, седые волны кидает на корму. Куда бежать? Зачем бежать? Рыба идет, тунец этот. И все. Советский моряк, если надо для родины, хуй узлом завяжет. Стояли все как влитые. Тунец идет! Что ту скажешь, емана? По сорок тонн брали. Для народа. Подпустишь теплого в вейдерсы и стоишь на страже интересов. Что бы ни-ни. Без паники. Потому как море и суровый морской дух. Свято это все. Духовно. Такие дела, мальцы. Что вспомню, еще расскажу. Прощевайте, салабонь.