Начало тут:
http://udaff.com/creo/108282/

Хыр-хыр, хыр-хыр… Задорно поблескивающий узкими черными глазенками, загорелый до черноты казашонок дет тринадцати пилит ножовкой по металлу позвоночный столб тела, еще недавно бывшего моим напарником. Звуки пиздец какие адские, от них начинают ныть корни зубов и мошонка сжимается от ужаса, прячась куда-то поближе к кишкам. Казашонок – сын нового счастливого обладателя нашего «Атласа». Рачительный и заботливый отец не позволил ему рубить кости топором, сказал или плитку на полу поколешь или по ноге вьебешь себе, возьми ножовку, так аккуратнее получится. Я сижу жопой на кафеле, который не мыли, наверное, лет пятьдесят, в какой-то засранной совково-столовской посудомойной комнате, пристегнутый за руку наручниками к трубе батареи и тупо смотрю, как разделывают человеческое тело подручными средствами.
Всегда предполагал, что откину копыта как-нибудь замысловато, но помирать в такой антисанитарии мне крайне не хочется. Лучше склеить боты на шикарной двадцатилетней бабе, или под ней, да хорошо бы это проделать годков этак в девяносто, чем тебе, молодому и полному сил, деловито и без эмоций перережут горло в грязном помещении для мойки посуды и твоя кровь будет неспешно ползти черной змеей по полу, скрываясь в отверстии водостока. Как там того гада звали, который свой хвост жевал? Уроборос вроде как, бесконечная змея, жизнь и смерть в одном флаконе и прочая метафизика. Блядь, о чем я думаю, мне жить осталось сутки, а мне всякие бессмертные змеи мерещатся… Аблайка вон, уже наполовину скрылся в сорокалитровой алюминиевой кастрюле, которую юный наследник семейства наполняет кусками человечины.

Семья, в которой меня держат для последующего умерщвления, по восточным меркам маленькая – муж, жена и сын. Живут они в заброшенном поселке и разводят скот. Скотопромышленники, короче. Они обосновалась в помещении, служившем когда-то давно столовкой для усталых трактористов, которые за каким-то длинным хуем или же за не менее длинным рублем, припёрлись сюда поднимать целину по волеизъявлению лысого фаната кукурузы. Здание не ремонтировалось с того же времени, оборотистые скотоводы тупо отгородили себе потребное количество квадратных метров под жильё, перекрыли над ним кусок крыши оцинковкой, а остальную часть использовали под свои хозяйственные скотоводческие надобности, в том числе и под разделку мяса. Где то рядом тарахтит дизельный движок, качая воду и снабжая здание электричеством, этакий степной оплот цивилизации. В радиусе сотни километров – ни души, можно не особо стремаясь, использовать в хозяйстве угнанные машины, выращивать плантации конопли или расчленить любое потребное количество людей.

Вычитал где-то, что термин «хулиганство» произошел от фамилии Хулиген. Жило-было давным-давно тихое английское семейство, держало в глуши постоялый двор, и по ночам участники семейного подряда грабили своих постояльцев, а потом убивали их с целью сокрытия грабежа и уничтожения свидетельской базы. Не помню только, что англичане с трупами делали – закапывали или в пищу использовали. Крестьянский семейный подряд не столь отмороженный – просто в хозяйстве помимо скота и прочих крестьянских забот, есть звероферма, на которой разводит норок, плотоядных, блядь, пушных зверей. И когда вместе с грузовиком за полцены появляется халявная альтернатива обрези и ливеру – крестьянин спокойно и несуетливо заготавливает запас белковой составляющей рациона питания своих домашних питомцев. Разницы между бараном, коровой или человеком он не видит. И неважно, какой крестьянин национальности – менталитет их одинаков. Они соблюдают писаные законы только из-за страха наказания за их нарушение. Морально для них все то, что помогает выжить и укрепиться их хозяйству, даже такие действия, как кормление норок человечиной.

Каждая норка сжирает в среднем по триста граммов корма в сутки, из них не менее ста граммов мяса, это чтобы мех был пиздатого качества и играл на солнце. Поэтому-то зарезали первым моего низкорослого и худосочного напарника, его хватит как раз на сутки для трехсот зверьков. Меня оставили условно живым и охуевшим от ужаса всё из той же крестьянской рациональности, чтобы мясо не протухло на жаре. Единственное, чего не учли эти заскорузлые прагматики – нельзя пристегивать человека наручниками за одну руку к тому, что тоньше человеческой кисти.

Крестьяне рано ложатся спать и рано встают. Когда темнота опустилась на степь, я уже освободился от оков и был готов совершить акцию возмездия. О том, чтобы по-тихому сьебаться на своих двоих, не могло быть и речи – ночью далеко не уйти, посветлу догонят и завалят из ружья, как сайгака. Поэтому зачистка тылов была необходима не из-за мести, а из-за банального увеличения шансов выжить. Хитрый степной лис со своим выблядком, перед тем, как вынести кастрюлю с заготовленным мясом, подстраховались, убрав из помешения все разделочные приспособления, но проебали привычные и не мозолящие глаз предметы – на гвозде у раковины висело грязное вафельное полотенце, а на самой раковине лежал здоровенный кусок хозяйственного мыла. Из этих вещей в две секунды получается внушительный кистень.  Из-за стены, из жилой части здания, доносились хорошо идентифицируемые звуки – степной лис ёб свою лисицу, значит шансы застать его врасплох возрастали на порядок, к тому же голый человек психологически более уязвим. Хотя хуй их разберет, скотопромышленников-норкозаводчиков. Я с минуту постоял, выравнивая дыхание, и выскользнул на улицу вносить свои критические изменения и дополнения в пищевые цепочки…