Арсений Васильевич ехал на встречу, необходимо было утоптать кое-какие ньюансы по инвестпроекту развития крупного медицинского центра. Программа была по маманегорюй, светили большие деньги. Надо было лишь соблюсти приличия и договориться с генподрядчиком о процентаже и сроках отката. Арсению давно уже настоебал строительный бизнес, да и вообще любой бизнес, тем более ничем другим он заниматься не умел, да и неособо стремился. Но поскольку остатки мозгов позволяли понять, что бросить все и каждый день просыпаться с плевка в небо-еще более худший удел, Василич тащил свой чемодан без ручки как мог. Хоть для статуса, хоть для сохранения душевного равновесия. «Рыбалка и любовницы никуда не денутся, а вот потеряешь смысл в жизни-так и будешь дурковать, цветоводством заниматься, мемуары нахуй никому неинтересные писать, да еще и в секту какую-нибудь запишешься, и будешь лбом пол колотить да мантры читать. Дануегонахуй.
Стройка располагалась рядом с территорией медсанчасти, вокруг был лес, которые предстояло вырубить построив там чудесные корпуса для исцеления состоятельных граждан, их комфортного проживания, увеселения, и блядства.
«Хороший, строевой лесняк, надо под шумок на пристрой на даче пяток кубов спиздить, все равно оплачено. Сейчас добазаримся, да в ресторацию повезу, для закрепления намерений…»
Валилич почуял неудобняк. Проще говоря, ему захотелось срать. Захотелось так, что пот на лбу выступил. Сознание Василича начало работать, работать в режиме скоростей лучших разработок из Силиконовой долины. Был отчетливо слышен шум моторов, в пролеске замелькали черные туши дорогих джипов, содержимое которых ехало ему на встречу. Хотелось срать. Без шансов на то, что может отпустить. Василич затравленно огляделся. Рядом лежала гофрокартонка из-под санфаянса, недалеко был недостроенный МОРГ, который ему, Арсений Василичу, обещали отдать на реконструкцию на приятных условиях.
«Ебанарот, полетели. Дождутся, пока просрусь, выхода все равно никакого.»
Арсений Василич стартанул в недостроенный МОРГ, на ходу прихватывая гофрокартонные обрывки, распуская их на слои для мягкого подтира. Без палева долетев до полузаброшенной будки, и найдя еще не засранный его предшественниками клочок будущей обители для усопших жилплощади, Василич бегом спустил штаны и принялся срать. Сранье не заладилось. В жопе как якорь застрял.
«Пиздец, старость-не радость. Уже и высраться нормально не могу. Надо к доктору. Перед компаньенами неудобно…».
Василичу было все больней. Поднатужившись, он почуял, что что-то из жопы брякнулось о бетонный пол, и стало немного полегче.
«Заебись, подотрусь, и на переговоры, уж заждались небось, всю мобилу оборвали уже.»
По привычке Василич бросил взгляд на насранное. Но увидел он то, что совсем не ожидал. Под его жопой лежал маленький человечек, с ладошку размером. Человечек был весь в говне, в замученной позе, но явно был жив, судя по его писклявым стонам. Охуевший Василич, забыв про картон и компаньенов, уставился на только что высранное им существо, которое в муках скрючилось в куче говна, зашуганными глазенками смотря на нависшие над ним, как Дамоклов меч, волосатыми яйцами. Человечек с трудом встал на колени, проблевался, и потихоньку пополз из говняной кучи.
«Блять, да тут везде говно. Всю жизнь в говне, и вот опять, думал отмучаюсь, и опять нихуя не угадал. Что за блядство! Где справедливось»».
В этом смешном человечке Василич разглядел знакомые черты. Нет, он не мог ошибиться.
-Петь, ты?
-Конечно бля, кто еще у тебя из знакомых всю жизнь в говне прожил? Нет покоя, издеваются как хотят. Уебки, было бы кому, пожаловался бы.
- Петь, ты же два года назад повесился, как тебя в мою жопу занесло? И хуле ты такой маленький?
- Так я всегда был маленький. Со мной вот такие вот большие всю дорогу что хотели, то и делали. Был бы я большой, я бы тебе жопу на выходе разорвал. Можешь теперь заявку на премию подавать, лишний миллион тебе не повредит. Я когда у тебя каменщиком работал, думал, что хоть раз в жизни мне улыбнулось, хозяин хороший, зарплату солидную обещал, улыбался всю дорогу, а ты доебался за неправильно положенную перемычку, да и кинул меня на две месячные зарплаты. Не ума тебе было, что мне жрать неначто, и мать моя тяжело болеет. Вот и психанул я, да и повесился в твоем новострое. Думал, хоть ценой жизни своей чему-то тебя научу. Ладно, пойду чем-нибудь отмоюсь, да еще раз попробую повеситься, или утопиться. Уж лучше, чем еще раз из чьей-то жопы вылезти.  Тем более из твоей.»
И человечек засеменил куда-то в одному только ему известном направлении, прихватив на ходу кусок бечевки и брошенную ржавую гайку.
Василича начало прихватывать неподетски. Сральные позывы стали еще сильней. Жопу просто раздирало от боли. На пол закапало. Василич глянул на кровавую капель из жопы и взвыл в последних потугах. По полу звякнуло. Запахло говном и жженой резиной.
На полу лежала искореженная машинка. В говне, вмятинах, водорослях. Маленькая машинка. Из нее не доносилось не звука. Не смотря на разницу в размерах, Арсений вспомнил эту машинку, и тех,  кто в ней находился. Открывать машинку не было смысла, все было слишком понятно. Раскорячившись, Арсений отполз от высранной машинки, трясущимися руками пытаясь подтереться. Очередной позыв не заставил себя ждать долго. На этот раз было шумно. Это был не пердеж, а противный бабский крик, на высоких частотах, набитый бранью и глупостями. Измученный Василич машинально глянул на источник шума под своей жопой. Под хуем подпрыгивала обговненная девушка, и слала проклятия, размахивая руками в сторону яиц, и было похоже, что она по очереди обвиняет каждое из яиц в каких-то своих неприятностях. Несмотря на невоносимую боль в жопе, это зрелище  развеселило Василича.
              «Олеся, ну что ты расшумелась? Сколько времени прошло, а тебе все бы ругаться. Хоть на меня, хоть на жизнь, но никогда на собственную глупость. Теперь еще на жопу мою да яйца. Я ведь к тебе хорошо отношусь. Лишь бы не шумела ты. Я б тя выебал, да ты вся обосранная, да и люди меня ждут, ты пиздуй отсюда, как бы картоном тебя не придавило.»
                Мини-Олеся начала подпрыгивать, явно пытаясь зацепиться за волосы на жопе.
«Ты, скотина, испортил мне жизнь! Я тебе яйца оторву! Мало того, что я посвятила тебе лучшие годы своей жизни, подарила радости любви и новое нижнее белье, так ты еще и меня съел живьем, да еще и обосрал! Я убъю тебя, уничтожу, проплачу всем гадалкам, чтобы у тебя хуй не стоял, уебок! Я отравлю тебе жизнь, смешаю тебя с грязью…»
                Василич начал ловить апатию. В животе опять заурчало, и он на расслабухе дослал котях на голову этого шумного чуда. Присыл получился точный, и, нарвав картона, Василич подтер жопу и закидал обрывками бездыханную тушку. Подтянув штаны, Василич направился к ожидавшей его группе людей в деловых костюмах.
               
                                                  ***

- здравствуйте, господа!
-здравствуйте, Арсений Васильевич!
-господа, Ваши двадцать процентов Вы получите через месяц после перечисления по контракту. А теперь прошу меня извинить, я хочу немного отдохнуть, у меня очень болит жопа.