Боже, римские гиацинты мерцают в вазах, на склоне
Заснеженного холма зимнее солнце горит:
Все говорит о неумолимом сезоне.
Дух мой светел, я знаю, что скоро мне предстоит
Кончиться, как линии на моей ладони.

Т.С. Элиот

Я люблю ночь – то есть, любил когда-то, теперь – боюсь и люблю ее одновременно. Вчера мне приснились покойные дед и бабушка. Они просили вырыть какую-то яму, а потом мы сели в дедов пепелац марки «Москвич-412», наверняка уже давно сданный в утиль, и поехали, а потом все пропало, и я остался один в магазине моего детства - «Буратино» , которого давно уже нет, а я не могу никак рассчитаться за купленный шоколад…
Потом я на крутом склоне каменистой горы, поросшей чабрецом, гляжу на лес под горою, замечаю – мелькает гладь озера, я пытаюсь удержаться на склоне, но не могу, а дед зовет меня сверху, но мне никак не дотянуться до его протянутой руки.
Страх высоты резко вынуждает меня проснуться. Слава Богу, я дома (но дома ли?), слава Богу, я на своем диване, пропитанном привычным потом похмельных кошмаров. Иду сбить сушняк и покурить, и вновь пытаюсь уснуть, просто уснуть, Господи, дайте же мне поспать, Господи!
Знакомый лай…. Шурка, тебя ж нет давно, и трехцветная кошка, что вьется у твоих лап, давным-давно закопана в огороде…. И серовато-желтое здание с колоннами, перед которым я стою, давно снесено. И опять обрыв! Я не удержусь, не удержусь….
Опять пробуждение. Таблетка, сигарета….. В этот раз, кажется, получается заснуть… только обильный щекотливый пот и больное плечо мешают…..
Скрип-хлоп…Скрип-хлоп…. Поднялся ветер, и эта ебаная дверь подъезда ходит ходуном… Блядь. Выйти, припереть ее…..оооо, Господи.
Полуодетый, выхожу в подъезд и иду к ебучей двери. Выглядываю наружу – и ничуть не удивляюсь тому, что возле подъезда стоит старенький залатанный Москвич. В чем был, иду к машине босиком по снегу, распахиваю дверцу, сажусь в салон и говорю:
- Здравствуй, дедушка! Куда мы сегодня едем?
……