Дедушкин не любил время, которое лица, гордо причислявшие себя к "офисному планктону", любовно именовали "пятниццо послеабет". Становилось тоскливо и безрадостно, актуальность текущих производственных задач блекла уже до понедельника, а новые нерабочие задачи Дедушкин разучился ставить себе давно.
Сотрудники большей частью шлялись из кабинета в кабинет, распивая бесконечное кофе в пакетиках, ценители - непрекращающиеся чаи с мятой, мелиссой, ромашкой, запивая тягучее время до конца рабочего дня. Наиболее смелые и нетерпеливые шушукаясь, собирались по дальним кабинетам, расхаживая потом по коридорам, чавкая ментоловым орбитом.
Дедушкин сидел вместе с Леной, пил сладкий чай со вкусом ананаса и делал вид, что слушает её. Лена рассказывала что-то милое, ободряющее и жизнеутверждающее. После этих разговоров он должен был воспрянуть духом, поднять из бездны будущих трезвых выходных своё падшее настроение, и держать на лице глупую и счастливую улыбку всю субботу и воскресенье. Но Дедушкин думал лишь о шашлыках и эвтаназии.
- Понимаешь, нужно захотеть, отбросить ненужное, взять необходимое, посмотреть вглубь себя, а ты не... Конец фразы Дедушкин не дослушал, громко приложившись к чашке чая. Про глубину себя он старался не думать, так как там явно таилось что-то нехорошее, почти созревшее, но ментально не оформившееся.
Дверь распахнулась, и в кабинет зашёл пришелец из дальнего третьего корпуса их организации Олег Кривенко.
- Здравствуйте, - нестройно поздоровались немало удивлённые Лена и Дедушкин. Кривенко уважительно кивнул в ответ, неспеша присел на стул, всем своим видом демонстрируя готовность к разговору, но говорить не начинал, а требовательно молчал.
- Чем обязаны такому визиту? - голос Дедушкина прозвучал немного испуганно.
- Понимаешь, я давно хотел поговорить, - Олег явно готовился, и возможно мысленно проговаривал будущую свою речь. Дедушкин интуитивно почувствовал, что обращение будет посвящено его прошлому анабасису, и поник уже полностью. Внимательно разглядывая носки своих ботинок, он помимо желания улавливал обрывки фраз «... преодолеть гордыню..», «... попросить помощи...», «.. добро...», «...собрания..». Лена сидела в углу комнаты и не менее внимательно изучала свой маникюр. Через двадцать минут словесной экзекуции чай и терпение у Дедушкина закончились.
- Да кому нужно ваше добро, Олег? Цивилизация, капитализм, да ещё тристапиисят «измов». Каждый хочет быть независимым от мнения сотрудников, соседей и общества, от даты аванса и зарплаты, от чужой помощи, в конце концов. Каждый желает возвыситься, быть лучше, богаче, красивее, ездить на крутых машинах, и жить в огромных апартаментах. Какое смирение? Человек человеку волк. Не ты - так тебя. Или мне голову наклонить, и до пенсии смиренно просидеть в этом офисе, радуясь погоде и новому тюбику с зубной пастой?
Дедушкин прекратил тираду после того, как осознал, что брызгает слюной.
- Ничего ты не понял, - почти без паузы и безо всяких эмоций отреагировал Кривенко. Показалось, что он ждал такого ответа. – Не в том дело. Деньги лишь товар, помнишь? А душа гибнет.
- Чего ты? Может, он и прав был в чём-то? Может, тебе и нужно было это? – Лена включила нравоучительный тон уже после того, как дверь за Олегом закрылась
Дедушкин отставил в сторону пустую чашку, что-то из вежливости невнятно промычал и тоже вышел. До конца рабочего дня оставалось несколько минут.

* * *

Тусклый февральский вечер давил Дедушкина и сверху, и сбоку, и даже снизу. Он шёл домой и чувствовал себя патологически неуютно, не хотелось ничего из ведомого, а желаемое было неведомо. Подвешенное состояние с отсутствием целей и неизвестностью перспектив. Он проходил мимо ресторана, который в пятничный вечер напоминал пчелиный улей, а площадка перед ним – выставку достижений немецкого и японского автопрома. Из неплотно прикрытых дверей, несмотря на минусовую температуру, пахнуло дорогим табаком, дерзкими духами и жизнью. Дедушкину показалось, что так пахнет наглое декольте и пухлые губы, курившей на входе девочки. Ускорив шаг, он почти побежал на автобусную остановку, автоматически пытаясь найти в кармане пальто сигарету, но вспомнил, что уже месяц не курит.
Арочная витрина ночного магазина на остановке тускло освещала ежившихся от холода людей. Дедушкин вглядываясь в темноту и стараясь не пропустить свой автобус, краем глаза видел квадратные бутылки с шоколадным коньяком, стеклянные цилиндры карамельного виски и искрящуюся водку в сосудах, как половинка песочных часов.
Необратимые изменения уже произошли. Дедушкиных было двое: первый – агрессивный, имеющий цель, знающий решение насущных проблем, имеющий неограниченные возможности сейчас и в будущем; второй - испуганный, пытающийся защищаться, образумить, представить последствия, раскрыть минусы, достучаться до сознания. Борьба длилась долю секунды, мгновение внутренних противоречий, терзаний и полноценной шизофрении. Война миров внутри Дедушкина закончилась молниеносно и вместе с ней закончилась его неопределённость, испуганное ожидание будущего, замкнутость и асоциальность. Через минуту красными от мороза пальцами он уже набирал номер мобильного телефона надёжного и безотказного товарища, громко выкрикивая шутливые приветствия в динамик. Прохожие не обращали на него никакого внимания, но один, высокий мужчина в длиннополой дублёнке, мимоходом задел Дедушкина плечом. Боковым зрением ему привиделось в его силуэте, что-то неуловимо знакомое. Он продолжал разговор по телефону, но в далёких участках мозга мелькнули и сразу исчезли воспоминания о черте из полудрёмы, который спас его душу и тело абрикосовым огнём.


* * *


Пробуждение было как всегда резким. Открытые глаза, потолок, дискомфорт, масса вопросов. Опять эта квартира? Да сколько же можно? Вот пьяная мразь. Дедушкин разозлился на себя, насколько хватило сил. Возле кровати лежал смятый его ещё пятничный костюм. Свесить голову вниз не получилось, Дедушкин медленно сполз на пол, принялся рыться по карманам: несколько смятых купюр, носовой платок, какие-то чеки... Вот! Телефон. 11 часов утра, вторник. Замечательно. Внутри всё замерло, сердце перестало биться на полсекунды, но этого хватило, что бы Дедушкин испугался. Поплёлся в ванную, умылся, выпил пару пригоршней водопроводной воды, от чего затошнило и заныли от холода зубы. Только потом сел на унитаз думать. Думы были тяжкие, но необходимые. После двадцати минут раздумий было принято и одобрено большинством сохранившейся коры головного мозга решение: про работу не беспокоиться, так как в телефоне был найден исходящий на рабочий, датированный утром понедельника, позвонить хозяйке квартиры и найти опохмелиться.
Второй пункт отпал, так как её телефон был отключен, квартира заперта и изнутри открыть её, возможности не было. Записок тоже не было, поэтому Дедушкин прошёл на кухню, что бы вплотную обдумать процедуру реализации третьего пункта. Зашёл, начал искать спички и только потом заметил старого знакомого Черта, сидящего на табуретке и дымящего сигарой.
- Здравствуй, - ласково произнёс черт, протягивая волосатую руку с горящим крикетом.
Дедушкин ничуть не испугался, затянулся и решил с опохмелом не затягивать. На кухне были только две пустые бутылки от шампанского. Остальные комнаты уже были просканированы опытным взглядом ранее.
- Вот - вот, - удивительно, но Чёрт читал его мысли. – Я бы начал с ванной. Ты ведь помнишь «ту» главу в «Мезенцефалоне»?
Бутылочки, бутылочки, бутылочки... «Не содержит алкоголя», «не содержит алкоголя», блин, ничего не написано, мелкий шрифт состава сил читать нет. Взгляд привлекли два фанфурика явно аптечного происхождения. По запаху спирт, но с ещё какой-то примесью и на донышке какой-то порошок. Рискнуть?
- Но-но, - категоричный голос из кухни, - Смотри мне. Двинь тут копытца. Хе-хе, хотя копытца это, наверное, ко мне.
Дедушкин расстроено вздохнул и поставил бутылочки на место.
- Значить так, деньги у тебя есть, этаж здесь третий, включай смекалку, - голос сменил ироничный оттенок на отеческий.
- Лезть вниз, что ли? – глаза у Дедушкина округлились как донышко у портвейной бутылки.
- Вот, дебил, - Чёрт явно уже нервничал. – Люди внизу ходят, позови кого-нибудь, лучше мужика, жалостливо и слезливо попроси, мол, закрыли, похмелиться не дают, сбросишь деньги вниз, с запасом, но из расчёта, что бы на второй раз осталось (вдруг кидок?), простыни свяжешь и подымешь – тут невысоко.
Через пятнадцать минут Дедушкин уже втягивал связку простыни, пододеяльника, своих штанов, чьих-то джинс и рубашки в квартиру. Повезло с первого раза: какая-то шпана на белой пятёрке подъехала, снизошла до его криков, быстро съездили в магазин, что Дедушки даже не успел расстроиться, что его кинули.
Заветный пакет: бутылка водки, два литра пива, пачка сигарет. Эндорфины в груди, сердце и печени зашкаливали, руки тряслись от счастья, пока он колотил себе морс из вишнёвого варенья, а Чёрт загадочно улыбался и продолжал дымить бесконечной сигарой.
Первый глоток обжигающей радости – и они заговорили о вечном.
Через полчаса невменяемый Дедушкин в облёванной майке уже валялся на диване с содранными простынями.