'Абсурдистан' Гари Штейнгарта побывал во многих Books best of the best.
«Изобретательно, комичность продолжается до абсурда, — дает оценку аутентично американский Милвоки Джернал Сентинел. — Именно так Джонатан Свифт писал бы для телесериала South Park. В команде с Маркс Бразерс. Это ралли сатиры, Монстр Трак ралли.... Разумеется, в такой херне, как русская тема.»


Дата, имя и место рождения Гари Штейнгарта — 1972 год, Игорь, Ленинград.
«Но в 1979 году, — пишет Штейнгарт, — наша семья выехала из города особняков, на которые пятьдесят лет срали чайки.» Семья выехала в Бронкс, в Нью-Йорк.
Это был рекламный 'своп' администрации Картера— обмен американской пшеницы на советских евреев. Дети зерновых евреев семьдесят девятого прямо из аэропорта Кеннеди еще в куртках с вонью Восточного Блока пошли в не менее воняющие еврейские йешивы. Это было не образование, это были шаги обратно к влагалищу.
На стадии хай-скул Гари сделал первый промоушн. По инструкции родителей и после их репетиторства  — мать Гари была в Ленинграде армейского типа директором музыкальной школы, отец работал инженером на ЛОМО — он прошел по конкурсу в Стювисант Хай-скул в Манхэттене с интенсифицированной математикой.
«С логарифмами и дифференциалами...—  напишет Штейнгарт, — не хватало только Исакия с Фуко и шахматного кружка какого-либо одноплеменника с базедовой болезнью, например, Таля».
Еще фрагмент из взрослого Штейнгарта о своем образовании:
«— Бороду надо убрать, — сказал Владимиру его клиент Джорди. — Вы идете вместо моего мальчика на интервью в обычный колледж, не в юридический колледж.
— Я сделаю это немедленно, — Владимир воспроизвел в сознании купюры гонорара и стал орудовать электробритвой.
После бритья из зеркала на Владимира смотрел триптих: перманентно бронхитный Владимир Ленинграда, испуганный Владимир йешивы, загнанный Владимир матшколы...»


Престижная матшкола была государственной и бесплатной. Последовавший далее колледж оплачивался матерью Штейнгарта — американской бизнес-леди, но небогатой иммигранткой.
Отсюда в 1993 году Штейнгарт окончил третьесортный, но аутентично американский Оберлин Колледж. Колледж находился в деревенском Охайо. «Кампус — кантрисайд, палеолит-лекции, но  профессора навсегда остались моими пригородными друзьями...» 
Получив гонорар за первую книгу, Гари Штейнгарт сам оплатил образование и получил степень магистра в наконец-то ньюйоркском Хантер Колледже.


Штейнгарт называет себя ньюйоркером, не американцем.
От русского прононса Штейнгарт целенаправленно избавился в 14 лет. «И мое 'Oh, hi there' более не звучало как Окхт Хайзер, возможное имя турецкого полицейского.»
Штейнгарт выжигал русский акцент. В пятнадцать он уже не мог произнести 'салат оливье' и 'под шубой'.
Гари Штейнгарт не женат, герлфренд — американка корейского происхождения. «Это не многочисленно натурализуемая группа, — комментирует Штейнгарт. — К сожалению, у них не было Холокоста. Я хочу им помочь и сейчас пишу роман с точки зрения маленькой корейской девочки, которую насилуют в среднее ухо.»


Литературным дебютом Штейнгарта были 'Записки Русского Дебютанта' из Нью-Йорка Владимира Гиршкина, посещающего восточно-европейскую столицу Праву.
Аннотирую опус магнус Штейнгарта 'Абсурдистан'.
Протагонист — Миша  Вайнберг, сын 1238 самого богатого русского, 30-летний  толстяк-'фатсо' с неограниченным аппетитом к виски, женщинам и осетрине. Миша отправлен отцом в Соединенные Штаты с задачей «стать нормальным процветающим американцем в Аксидентал Колледже».
Но во время каникул Миши Вайнберга в Ленинсбурге происходит непредвиденное. Сначала его мафиози-отца обвиняют в убийстве американского гражданина, бизнесмена из Оклахомы. И затем сам отец оказывается убит киллером партнера по бизнесу. Под давлениен данных обстоятельств американское консульство аннулирует Вайнбергу визу в Америку.
Миша Вайнберг называет себя американцем, родившимся в русском теле, и не мыслит себя без Нью-Йорка. Миша покупает бельгийское гражданство и бельгийский паспорт у консула в Абсурдистане, новой мини-нефтестране между Ираном и Россией. Отцы-основатели страны — гангстеры. Гангстеры-правительство работают в тандеме с американской нефтяной компанией 'Голли Бертон'. В условиях истощающихся нефтересурсов тандем проектирует схему выкачивания из США воинского контингента и биллионов долларов на пресечение якобы гражданской войны для спасения якобы нефти. Война инсценируется с помощью установок ГРАД с крыши Хайятт-отеля. Нанятые конверсированные украинские ракетчики поочередно бомбят Сево- и Свани- этносекции Горбиграда на глазах иностранных тележурналистов.
Горбиград назван в честь Горбачева, которого жители обвиняют во второй половине существующего у них гавна.
В конце концов инсценировка оборачивается тремя тысячами убитых. «И радио вдруг заиграло Чайковского — верный знак того, что ситуация вышла из-под контроля...». Границы Республики Абсурдсвани задраены.
Миша становится министром, но ему все более дискомфортно обедать в люксе Хайятт Ридженси...


/Термин 'Абсурдистан' принадлежит не Штейнгарту. Автор 'абсурдистана' — профессор Р.Ли Райт в книге о профессорстве в бывшем Советском Блоке. Р.Ли Райт — автор с высоким коэффициентом цитируемости. В числе прочего тезисов:
«ЮгоСоветоМонгольское братство... Это неплодотворное дело — учить свинью пению, петь вы свинью не научите, но достаточно раздразните...»
или
«Проблема с абсурди-русскими состоит не в том, что они технически отстали, а в том, что они тоже
белые»./


Ньюйоркер Штейнгарт — bad boy, и он с раблезианским стилем отделывает каждый предмет, которого касается. Отсюда его Флашинг Экспресс останавливается только на наиболее грязных авеню. Ниже — мнения тройки Штейнгарт—Гиршкин—Вайнберг:


Рашн авиатерминал:
«Русская аппроксимация самолета совершила посадку.
«...Каждое утро вы будете просыпаться под взрывы фабрик палеолитической эры,» — говорил американский гайдбук на странице о данном городе. 
Владимир вышел из алюминиевого сортира и спустился по трапу. Терминал был позднесоциалистической архитектурой: архитекторы давно забыли о конструктивизме, но сказали: «У нас здесь есть немного зеленоватого стекла и нечто, отличное от цемента... Сделаем аэропорт!»
Владимира встречали. Лимузин был уже не старым волжским монстром, лимузин был изображавшей монстра японской болонкой.
— Немного музыки? — спросил водитель. — Лучшие хиты 'АББА'?
Машина была деодорирована дубом, и последний вопрос был риторическим.
— Прокрути до 'Супер Трупер' — приказал шоферу старший встречавший.
— Это и моя любимая, — подтвердил встречавший номер два.
И под северных суперветеранов трое экс-советских стали петь с акцентами различных степеней.
Глотка Владимира произвела шар слизи размером с лягушку...»


БМВ:
«Трезвый германский интерьер М5 был дезорганизован джерси-чехлами зебра-стиля и меховыми чашкодержателями.
— Комфортный декор, — сказал Владимир. — Как говорят в американских компьютерных кругах  — дружелюбный к пользователю.
— Это сделал для нас Эштерхази, — Сурок выставил указательный палец на шофера левого Ленд-Ровера кортежа.
Эштерхази выставил в ответ волосатую грудь и два больших пальца кверху.
— Венгры всегда были впереди времени, — резюмировали русские, почти с завистью...»


славянский ланч:
«Владимир посмотрел на русских, сидевших перед ним. Эти лоси. Они курят слишком много, они пьют слишком много, они убивают слишком много. Они говорят на умирающем языке, и, если сказать все до конца, то и сами не слишком надолго для этого мира.
Еще один том человеческой комедии...
В центре стола дюжина котлет 'Киевские' были растоплены в Бородино фарша и костей. Вокруг блюда — бутылки столованской Бечеровки, водки из жженой тыквы. Один из русских орет хвалу ржаному хлебу и водке. Плюс огурцам из своего огорода, таким свежим, что они до сих пор пахнут гавном...»


Рашн рэп:
«Я и Алеша-Боб, наше хобби — мы звезды рэпа. Мы в Петербурге в 'Русском Рыбаке'. Рэп — это существенно не-русская, шокирующе западная вещь. Как оранжевый цвет. Я начинаю:
My name is Vainberg
I like ho's
Sniff 'em out
Wid my Hebrew nose...
— Все вы русские — негры, — резюмирует моя Роенна. — У ваших мужчин нет работы. Вы водите машины, как будто живете последний день. И все вы в государственных билдингах.
— Я не в госбилдинге, — говорит Светлана, герлфренд Алеши-Боба. — Миша не в госбилдинге.
— Вы не мелочь, вы ДиДжи...
— Dangerous Gangsters, — расшифровывает Алеша-Боб.
Мы действительно в гетто, только мы живем в нем широко. И, Ро, Детройт не фантазирует — гетто не изображает себя победителями, гетто сделало стиль из поражения.
Seexty-inch plazma screen
Bitch you never seen
Such mad expensive shit
Poot my fingers on your clit
Uh, sex in the Lex
Check my dzhenuine Rolex...
Когда вы в стране тяжело работавших крестьян, внезапно вброшенных в индустрию, вы всегда должны ждать появления дебила. Приближается бизнесмен, загорелый киллер среднего уровня, с подругой, несостоявшейся скотницей.
— Парни, почему вы поете как африканские студенты? Вы же культурны... Прочитайте, например, стихотворение Пушкина. О белых ночах.
— Пушкин сегодня... он был бы рэпером, — говорю я.
— Его звали бы Эм-Си-Пуш, — добавляет Алеша-Боб.
— Fight the power! — говорю я, и у поклонника Пушкина нет слов.
Так случается с каждым, кто не учит английского. Вы со своими словами всегда в жопе.
Aw, shit
Heah I come
Shut yo mouf
And bite yo tongue...»


посольство Америки:
«Консулат охраняли два русских самбиста в униформе с полосами и звездами. Они охраняют тех, кого должны больше всего ненавидеть. На клипборде консульства правила унижения русских на английском официозе: «Закон Соединенных Штатов исходит из презумпции иммиграционных намерений всех аппликантов неиммиграционных виз. Обязанность доказательства отсутствия иммиграционных намерений возлагается на аппликантов.» Или другими словами: «Все вы проститутки и бандиты, хер вам, а не виза.»
Секретарем консульства был Джош Вейнер, выпускник Аксидентал Колледжа, выпуск 94. Увидев меня, Джош был шокирован и прятал глаза. Госдепартамент — в нашем колледже это считалось карьерой, приемлемой только для законченно амбициозных эмигрантов.
— Хей, Джош, ты еще в колледже регулярно писал бейсбол-обзоры...
— Снак, если думаешь, что я продан, посмотри мой пэй-чек, сколько мне платят в этой африканской нефтежопе — так, гавно...»


Рашн церковь:
«Прихожан невозможно принять ни за кого другого: русские.
Их лица даже во время акта молитвы выражают готовность лягаться, чтобы получить свою порцию свеклы и сахара. Туловища широки и приземисты. Чтобы быть, как танк. Одежда разнообразных оттенков: больничный мышиный, нарколептический серый, черный тоски.
Владимир надеялся, что он выглядит для них более как Иисус, чем как Троцкий.
Появляется священник. Массивная борода, живущая своей собственной волосяной жизнью. Рядом с человем с такой бородой цена религиозности каждого удваивается. Священник высокого роста и прямой, несмотря на свой возраст, в котором средний русский мужчина уже согнут в гробу.
— Хри-стос воскрес... — поет священник.
— Воистину воскрес, воистину... воистину... воистину... — миллион раз повторяют верующие. Этот их центральный постулат нуждается в постоянном подтверждении.
«Разумеется, он воскрес, а если он не воскрес, то какой смысл во всем этом? — хотел сказать Владимир, — А, Ваня?»
Русские выстраиваются в очередь. Священник говорит каждому несколько утешительных слов. Сами атрибуты службы тоже выглядят не слишком поношенными.
— Христос воскрес, юноша, — сказал священник Владимиру. — Вы, юноша, должно быть, грек.
Изо рта священника поразительно пахнет огурцами с укропом.
— Да, полугрек-полурусский, — вырвалось у Владимира. — И меня сейчас же ждут с семьей в Тессалониках...»


Рашн лексика:
«— A shto eto?» — спрашивает Алеша-Боб, он использует для практики в русском любой минимальный шанс.
— Студенческая психиатрическая клиника, — говорю я по-русски.
— A shto eto?
— Центр Освобождения Геев и Лесбиянок.
— A shto eto?
— Кооп Никарагуанские Сестры.
— A shto eto?
— Эксперимент в Амазонских Дождливых Лесах.
Слова по-русски звучат все более громоздко, все бессодержательнее. Кампус исчерпан, наконец-то мы в пригороде. В Синклере Льюисе низкого экономического уровня, окружающем колледж.
— Кукурузное поле, — говорю я. — Трактор. Амбар. Курятник. И гектары загона для свиней...»


Рашн школа:
«— Запомни, — сказала мать. — Сережа Климов хулиган. Если он к тебе прикоснется, скажешь об этом учительнице, и я его отделаю. Твоим лучшим другом будет Леня Абрамов. Ты однажды играл с ним на платном пляже в Ялте. И не лезь локтями в мел, иначе все подумают, что ты кретин.
Владимир вошел в класс и, следуя указаниям матери, нашел Леню Абрамова — сидящего в углу, бледного, в тяжелых очках, зеленая вена на еврейском лбу. Еще одну жертву. Они, как взрослые, пожали друг другу руки.
— У меня есть книга, — сказал Леня, — где Ленин в ссылке строит шалаш из ничего. Только из травы и конского хвоста.
— У меня тоже есть похожая книга, — сказал Владимир. — Посмотрим твою?
Ночью Владимиру снился сон: он, Леня Абрамов и мать в шалаше с Лениным. Тоже отличник Ленин работает над заметками 'Как отделать этих крестьян'...»


сити-арт Варшавского Пакта:
«С набережной Тавлаты тень на город бросал... католический костел или гигантская пороховая башня? — гадал Владимир. Через полкилометра стало ясно: это был... гигантский ботинок. Если быть точным, галош.
— Не слышал о Ноге? — удивился Гусь. — Поучительная история, Владимир Борисович. Мне следует рассказать?
— Несомненно, Константин Иванович, — никогда не слышав отчества Гуся, Владимир решил, что эта соль земли может быть только Ивановичем. Родись Гусь в другое время в другом месте, он был бы не рекетиром из Праваинвест, а школьным учителем в каунти.
— Советские после войны воздвигли в Праве самый высокий в мире памятник Сталину. Это было нечто. Две ступни и между ними Старый Город... Это было единым ансамблем — одним гамбургером. Я удивляюсь, как он не наступил на пол-Правы, — Гусь сопроводил собственную шутку собственным смехом.
— Когда о Великой войне забыли, столованам разрешили заменить у статуи голову головой Хрущева. Это было огромным облегчением, и столоване одновременно заменили военные сапоги на эту единственную гражданскую обувь русских. В конце концов после Габардиновой Революции столоване взорвали статую динамитом, но... Никто не знает, что случилось, но выигравших контракт на взрыв левой ноги последний раз видели во Франции вместе с Тратой Пошлой. Как назывался ее хит в Ялте? Вернись Домой Снайпер Миша?
— Что делают здесь эти... бабушки?
— Хранители Ноги. По воскресеньям скулят у Большого Пальца.
В кармане Владимира завибрировал сотовый. 'Джери Фиш, поэт' — сказал монитор.
— Влад, предлагаю для Праваинвест хорс-транквилизатор, несколько килограммов порошка.
— Пардон?
— Десять минут видишь вещи резонно уменьшенными, затем возврат в раздутый мир... Влад, как давно ты из Сити?
Вопрос был шоком для Владимира. Он осознал: что бы ни происходило в Ватиканском Дворце, Золотой Праве или жопе даже Варшавского Пакта Москве, центр галактики и ее глаз буйвола навсегда останется только в Сити, в этих пяти боро...»


этноконфликты:
«— Нефти нет...— говорит премьер. И повторяет в формуле для брифинга: «No more oil...»
— Но новый куст скважин...
— Должен называться Фига-6. Следующая программа правительства — гражданская война. Правительство оплатило трех украинских парней, способных смонтировать ГРАД с грузовика на крышу высотного здания за тридцать минут. И столько же — демонтаж после имитации взаимной бомбардировки Сево—Свани. После бомбардировки...
— Ракетная система ГРАД БМ-21 на шасси Урал-трака?
Советская Армия — это было моим детским хобби вплоть до мастурбационного периода.
— ...И после бомбардировки ты-министр обратишься к Америке через Израиль: спасите нефть... Нам нужно присутствие американской армии и приоритетный рейтинг американских интересов.
— Булшит..., — говорю я. — Никто не знает, где вы находитесь. Вы не имеете узнаваемой этнической кухни. Ваша диаспора охраняет индейскую резервацию в трех часовых поясах от Нью-Йорка. И о вас нет длительных комментариев Фокс-канала. Kак в случае конфликта Израиль—Палестина, в обсуждении которого за ланчем люди богатой нации могут принимать ту или иную сторону. Но к вам, как к Ист-Тимору, придет ООН. Шриланкийцы будут патрулировать ваши улицы...»


кампус университета:
«Роенна, я и маленькая сестра Роенны Мерседес, мы едем на экскурсию в Хантер Колледж. Библиотека. «Ай, мами, — прыгает сзади живая десятилетняя Мерседес, она не выпрыгивает из задней двери только потому, что я запер все двери на бэби-лок, — посмотри на эту долбаную кучу книг!» Роенна же, по ошибке одевшаяся в бизнес-костюм в неофициальную поездку, наставляет: «Мерседес, так не выражаются в образованном месте!»
Я расстроган. Этим пиететом Роенны. Роенны до последнего времени считавшей, что Диккенс это, вероятно, псевдоним порнозвезды...»


Флорида:
«Каждый бигборд, который проезжал Владимир, говорил или 'аэропорт', или 'мотель', или 'лобстер'. Ешь, затем секс и сматывай: таков был нарратив именно этого хайвея.»


Не-Америка:
« — Уважаю вас иммигрантов, — сказал Джорди. — Вы вкалываете руками. Вы потееете реками. Мой отец был иммигрантом. Он сделал наш бизнес своими руками.
— Я всегда мечтал посетить Испанию, — сказал Владимир.
— Si ma mare fos Espanya... — и Джорди продолжил фразу по-испански.
— Что это значит?
— Если бы моей матерью была Испания, я был бы сыном проститутки. Это то, что я думаю об испанцах. Белые мексы.
— Я посетил бы только Барселону, — уверил Владимир каталонца.
— Остальная Каталуния не менее окей, — сказал Джорди. — В Тартосе я кончал в глаз одной миниатюрной леди... Ценный подотряд гномов...»


Издательство Riverhead Books сделало для одной из книг Штейнгарта на русскую тему обложку — проститутка на фоне картины Лентулова.
Фото проститутки на обложке ретро-качества. Сделано русским ЛОМО ЛК-А.


'Хоккейная' в титуле — это синоним для 'национально русская'. Или вы думаете, что в стране Йоги Беры и Кена Грифи... anybody heard of your horseshoe pitching on ice? Если у вас есть вопросы, адресуйте их стене справа от вас.