Нет лишних билетов, вокруг многолюдно,
Аншлаг в старом цирке на Синем бульваре.
Мерцали софиты во тьме изумрудно,
Артисты на сцене, оркестр в ударе.

Под куполом цирка натянута леска,
Скользила по ней Пешеходова Света,
На теле её с газырями черкеска,
А ноги в лосинах телесного цвета.

Стояли внизу за кулисами цирка,
За Свету свои кулаки зажимая,
Влюблённый гимнаст по фамилии Дырка,
И клоун-жонглёр Ибрагим Джамурая.

Любовные чувства, питая к Светлане,
Гимнаст, позабыв о привычном покое,
Под девичьим фото в гримёрке - чулане,
Любил себя твёрдой, но нежной рукою.

А клоун-жонглёр возле клетки слонихи,
Мечтам предавался довольно интимным.
И часто на окрик ночной сторожихи,
Бежал, оставаясь для всех анонимным.

Какой же была Пешеходова Света?
Была она просто чертовски красива!
Тут были глаза бирюзового цвета,
И огненно-рыжая конская грива.

Упругая грудь и красивые ноги,
Порочные чувственно-пухлые губки.
При этом витал ореол недотроги,
И этакой нежной и чистой голубки.

Народный артист и главреж в худсовете,
Большой почитатель шотландского виски,
Не раз говорил: «В Пешеходовой Свете,
Заметны задатки большущей артистки».


Однажды друзья Джамурая и Дырка,
Признались Светлане в любви безграничной.
На влажных опилках любимого цирка,
Немного сумбурно и даже  комично.

«Вы милые парни» - ответила Света,
«Но вряд ли я счастье найду рядом с вами,
Коль словно Ассоль жду прихода корвета,
И в грёзах плыву под его парусами».

«К тому же »- немного подумав, сказала,
«Зарплата артиста ведь, в сущности, скука.
Гимнасту и клоуну я б  отказала,
Но дам  олигарху!.. и сердце, и руку».

Но парни не стали страдать раскисая,
Уволились клоун с гимнастом из цирка.
Уехал в Чечню Ибрагим Джамурая,
В Израиль к родне срочно вылетел Дырка…

Года пронеслись, как вороны над домом,
На пенсию вышла Светлана Петровна,
В ней ту, что по леске плыла невесомо,
Сегодня признали б довольно условно.

На обе ноги то и дело хромая,
Порвался канат раз под куполом цирка,
Глазами всё ищет в толпе Джамурая,
А может быть встретить пытается Дырку.

И ей невдомёк то, что стал Джамурая,
Аслана Моссадова правой рукою.
Прошёл он исламским путём самурая,
Не зная в «Аль-Каиде» сна и покоя.

На вилле в оазисе близ Эр-Рияда,
Гарем, много денег, есть дети и внуки.
Но только об этом подробно не надо,
У этой «Аль-Каиды» длинные руки.

И Дырка в Израиле, вроде в порядке,
Там  щедрое солнце и домик на море.
За крепкие мышцы - спасибо зарядке,
За живость ума  - соответственно Торе.

Он главным раввином сейчас в Тель-Авиве,
И сальто не крутит уже бесшабашно.
Мацу, размягчая в кошерной подливе,
О прошлом жалеет наверно ужасно.

Так прозою жизни расколоты чувства!
А впрочем, могло всё сложиться иначе,
И этих солдат циркового искусства,
В объятья свои приняла бы удача.

Почтенную старость свою коротая,
Вахтёром в ЦДРИ мог работать бы Дырка,
Билеты  в «Ленком» продавать Джамурая,
В киоске напротив любимого цирка.

Доплату, имея от мэра столицы,
Себя ощущать вряд ли станешь изгоем.
Поэтому их просветлённые лица,
Сияли бы светом тепла и покоя.


Финансы в любви – нет печальнее темы,
Светлану Петровну мне жаль от чего-то.
Виною всему равнодушье системы,
И слабая с кадрами в цирке работа.

Детский писатель Шнобель (с)