Ф садеке мне не особо нравелось, мне больше нравиццо срать. Ф садеке васпеталко арёт, какда срёшь. А я не люблю какда арут, я люблю пёрнуть ф тишину и обосраццо. Зато ф садеке, в нашей группе, был адин чекер па имени Санёг. Этот потсан распездяй, паэтому мы сразу подружились. Санёг все время лыбиццо, выставляя на паказ сваи кроличьи резцы и гаварит при этам «Гавно!». У нево эта ахуенна получаецца и мы с ним друзья.

Как та раз мы сели ф садеке абедать после прагулке, ва время каторай я как всигда абасралсо и мне паминяле штоны и вымыли жеппу. Ваабще, детям не всигда адивают штаны, бывает што адевают колгоке. Именно децкее коглготке. Но мне Ани не нравились, хоть Ани и децки, патаму что я слышал, что из взрослых ф калготках ходят бабы и педорасы, и паэтому я ф колготке срал. Ну да ладно – значит мы пашли абедать, я сел за стол и ка мне подсел Санёг. Он скорчел на сваём интеллектуальном ёбале улыбку и шопотом, чтобы васпеталко не услышало, сказал: «Жопа». Мне стала смешно, патамучто мне такда было 5 лет и патаму что жопай срут. «Баран» - сказал Санёг, и закинул в себя порцию сраной манной каши с комкаме. Я начал ржать и давиццо ебучей кашой. Патом Санёг скозал «Гавно» - и у миня ночалась ржачноя истерико, а Санёг продалжал шутить. Тут нас услышало воспеталко, патаму чта я смеялсо, и стала на нас арать и спрашивать (во ебанутая!), пачему мы ржом. А мне была смишно очень и я ей сказал: «Жопа, баран, гавно, казел, и ищо что у Саньки папо олкаш». При этам я ржал и плевалсо маннай кашей.

Васпеталко сделало нам зомечанее, атшлепало меня по жопе, и я пёрднул и обоссалсо. Патом мне паменяле штоны и нас с Саньком паставели в разные углы комнаты. В сваём углу я насрал, патаму чта это мой угол. Не важно, живу я тут или нет, но сичас этат угол мой, а сваё нада защищать. Я не знал как защещать свой угол, и паэтому насрал. Пака я срал, я, как ни странна, думал. Ф садеке всем воспеталком мы предумале погоняла. У этой было погоняло Вагонетка, потому что она маленькая и толстойа. Я тогда уже знал, что вагонетки испульзуют в шахтах, чтобы перевозить уголь, руду и прочую хуйню, которую шохтеры добывают ат нехуй делать (нет бы сука срать, они в шахтах роюццо). И вот я стал предстовлять, что хезаю в эту вагонетку, долго так хезаю, и постепенно набираю до краёв.

И только я в своих мичтах нобрал вогонетку до краёф, Вагонетка (васпеталко) апять стало орать на меня, что я насрал в угол. Я сказал ей - моя собственность, что хочу то и делаю. Но она фсё равно орало на миня. Видимо она ебать, камунистко и нистала презновать частной собственнасти. То есть фсё таки она ебанутая. Меня атругале, а нянечко убрала гавно в унетаз, а в него срут фсе – значит отдала маи труды народу. Так меня фпервые оставели без частнай собственносте, причом наезд был риальна па бесприделу. Хотелось плакоть, но потсоны ни плачут. И паэтому я пёрнул. Да так, что обои со стен отклеелись и пожылтели. Как результат, с маих радителей взяли деньги за ремонт. Ну а хуле, я ж гаварил – мне ф садеке никагда ни нравелось, мне нравеццо срать, а васпеталке не любят кагда срут, хатя сами ходят в туалет, потому что ебанутые.

Патом я пашол ф школу. Ф первый сука класс. Па началу зашел не ф тот класс и сел, но мне сказале, штоб я пездовал в соседний и срал там. Я вытир жопу цветаме, каторые нада было отдать училке, адел штоны и пашел ф саседней класс. Придя ф класс, я отдал цвиты училке и увидел сваиво старого знакомого – Санька. Он фсё такжи улыбалсо ва фсё ибало и мне таг и козалось, что он скажет слово «Гавно!». Но он пастремалсо гаварить «гавно» на весь класс и сказал это слово патом, какда мы вышли из школы.

Прошли три четверти учебнова года ф первом классе. Была весна, и мы с потсонаме делали для прахожих сюрпризы: так как снег не полностью сошол, а гавно уже повылазело наружу из пад снега, мы децкеми савочками сгребали гавно с обочин, раскладывали его на пешеходные тропки и аккуратно засыпали снегом, а патом прятались и сматрели. Люди падрывались на этих минах и арале матом, а мы смеялесь. Но я атвлёксо. Итак, третья четверть патходит к канцу. Ка мне падашол как фсигда улыбчивый Санёг и паказал дневник. У ниво за четверть было дохуя двоек, патаму чта он далбайоп, что никак не сказывалось на его настроении – позитивный он потсан. Он скозал мне:
- Аценки паказывать радителям я нихачу, - положил днивник на стол, насрал в него и убрал ф партфель, - Радители не будут сматреть в абгавнястанный днивник и не паругают миня, - логично предположил Санёг.
Тут он пасматрел на майо летсо. На нём застыл немой вапрос. Санёг понил меня сразу, и сказал: «Ебашь».
Я падставил его портфель пад свайю жёппу, присел и насрал туда.
- Теперь радители ваабще не будут сматреть в твой партфель, - сказал я, вытирая жёппу листком ат тетратке па математеке, каторая лежала у Санька на стале. Я был рад памочь другу.

В начале четвертой четверти Санёг пришёл с новым дневнеком и новым партфелем. Старый партфель радители выкинули вместе с дневнеком и нашим с Санькай гавном. Кстате, пра то, что я срал в ево партфель, Санька не скозал предкам. Патаму что я ему памог и мы с ним друзья. Но пра двойки он фсё равно им россказал и палучил от родных пездюлей. Жаль, я ведь так хател Саньке памочь.
Санька был мне настаящим другом. Помню, на перемене, он вынис свою куртку ф каредор, пнул её, и мы стале играть ф футбол. Также играле в футбол его шапкоме, портфелем (без говна), и всем чем ему было не жалко. А жадным Санька ни нозвать. Вобщем, было много весёлава и пазитивнава, была многа гавно. Но Санёк асталсо на фтарой год из-за двоек (нада было фсе же насрать в школьный журнал), а я прадолжил путь зосранца в адиночку.



Артьомыч, генератор гавна, ноябрь 2009 гэ.