(1)    http://www.udaff.com/creo/101596.html
(2)    http://www.udaff.com/creo/101682.html

Бергу спасибо хуле

***

Мы с Ватсоном уже дома. Ватсон сидит, собирает кубик Рубика, я роюсь в старых видеокассетах, пытаюсь найти ту, на которой записан наш выпускной. 

- Мы теперь как два прокаженных, - говорит Ватсон, - от нас теперь будут шарахаться все, кто еще надеется на что-то.
Я не разговариваю с ним, делаю вид что злюсь, хоть и вижу что это напрасно – Ватсон чрезвычайно спокоен. Наверное, так и должно быть. Когда уже не видишь выхода, остается просто ждать, ждать, ждать…

Достаю кассету с выцветшим названием и вставляю в видик. Ватсон отвлекается от кубика и тоже смотрит на экран. Некоторое время изображение идет без звука, мельтешат горизонтальные полосы, затем, наконец, появляется звук и вместе с ним картинка становится более-менее ровной. Проматываю речь директора, на вручении аттестатов останавливаюсь, смотрю на ебланские рожи одноклассников, на наряды девочек, на родителей. В толпе на несколько секунд появляется очень знакомое лицо, нажимаю на паузу, перевожу взгляд на Ватстона…

- О! Патлатый… - говорит Ватсон и привстает с кресла.
- Патлатый… - повторяю я за Ватсоном.

6.

Я один в квартире уже три дня. Ватсон бесследно исчез, точно так же как и патлатый - ночью. Проснулся оттого, что ужасно хотелось пить. Возращаясь из кухни, зачем-то заглянул в его комнату. Постель была заправлена, на пустом столе одиноко лежала коробка сухого спирта.

Холодильник забит пивом, и теперь сидя возле телевизора, я медленно превращаюсь в скота. Я не пил пиво уже больше года. После произошедшего, забив на все, сделать первый глоток… незабываемо... Может если повезет, то недельки через две удастся превратиться в некое подобие Толика, местного синяка. Сидишь, улыбаешься всем этим мыслям, и смотришь как на экране в развалинах упавшего самолета роются какие-то насекомые, по нелепой случайности названые разумными. Вместо циферки канала слово «Цивилизация», вместо места событий надпись «ебнулась». Как отравленная дворовая собака этот ебанутый мир несется непонятно куда и непонятно к чему, лишь бы бежать и жить, жить и бежать. Собака… тебя найдут где-нибудь за домом, ты будешь биться в судорогах, и столпившиеся вокруг дети, будут сожалеть о случившемся, ведь они не хотели ничего плохого, они ведь только хотели испытать тебя на прочность… детки... Пройдет время и вместо этих маленьких любопытных сокровищ останется одна лишь безликая масса «индивидуальностей». Атака клонов. Атака всевозможных сайтов. Старый серый крот навесил на себя интерент-тряпки и думает, что теперь он яркий и модный апачи, когда мы все прекрасно знаем, что он всего лишь выживший из ума клоун…

Вот кому действительно похеру на всякие личности и прочую муть самовыражений – это спамеры, наверное, единственная радость этого мира. Ребята просто косят свои деньги, быстро, мобильно, не размениваясь по мелочам. Уж если что и спасет человечество так это спам…

От тупых мыслей отрывает звонок в дверь. Смотрю в глазок  -ни хера не видно. Открываю, на пороге стоит «она», та самая девушка со дня рождения.

- Я Сашу убила, - тихо говорит она.

«Саша, Саша…» - думаю я, - «…наверное это этот мудак, строитель башен и лестниц…» - я даже не удивляюсь, потому что за эти дни уже успел привыкнуть ко всему, единственно лишь думаю о том, что все это как нельзя не кстати.

Я впустил ее, налил пива (ничего крепче не было). Почему она пришла именно ко мне? Что она знала обо мне? Молча жалась ко мне, будто я ее мог защитить, а я в это время думал о том, что мир этот стал крутиться, что ли быстрее чем раньше, что пока я разбирался со своими проблемами, рушились чужие судьбы, рушились стремительно, не соизволив уведомить меня об этом. Поставленный перед новым фактом, будто кролик, пересаженный в более узкую клетку, я прекрасно отдаю себе отчет, что, в общем-то, разницы уже давно никакой нет. Суть все та же – мне пиздец. 

Мы просмотрели с ней две старых мелодрамы и за это время не произнесли ни слова. Я чувствовал ее напряжение, и старался дать ей шанс привести мысли  в порядок самостоятельно. Когда она вроде чуть успокоилась, мы переместились в мою комнату, мрачную и душную, где вместо кровати на полу лежал ватный матрас.

Здесь мы сражались за право быть счастливыми. Сражались открыто и честно, без всяких резинок. Не знаю, что нашло на нас, было ли это стечением обстоятельств или просто необходимостью излить душу, но только так чтоб без слов. В эту ночь каждый из нас окончательно осознал, что жизнь теперь не будет такой как прежде, что может и самой жизни-то теперь больше не будет. Если раньше мы просто хотели стать кем-то, то теперь же нам просто хотелось быть вместе, но это было невозможно…

Она долго рассматривала мой шрам на груди, гладила его, целовала, но, так и не спросив о его происхождении, уснула. Я ушел в душ, оставив ее мирно спать на влажной от пота простыне, а когда вернулся….

Малая сидит на полу, и я уже знаю, чья кровь на ее руках. Маленькие детские глаза полные ненависти, затем полные страха. Ты сдавливаешь ее шею все сильнее и сильнее, пока тело не прекращает сопротивляться. Душишь без ненависти, просто уничтожаешь, вычеркиваешь из истории. Когда все заканчивается, смотришь на этих глупых девчат, чьи жизни сложились так неудачно, и вспоминаешь их такими, какими успел запомнить, вспоминаешь их голоса, улыбки, пока, наконец, просто не засыпаешь рядом с ними.

Когда я проснулся из окон вовсю бил солнечный свет, а передо мной на стуле сидел Ватсон и собирал кубик Рубика. Я осмотрелся по сторонам – трупов не было.

- Я их пока в ванную отнес, - спокойно сказал Ватсон.

Я привстал, рассматривая высохшую кровь, и зачем-то вслух произнес:
- Интересно вот, она умерла во сне или все-таки проснулась…

Ватсон отложил свою игрушку, взял бутылку минералки  и подошел ко мне.

- Давай чуть умоешься, - сказал он, - а то ты немного кровью запачкался.
- Я лучше на кухне умоюсь, - я попытался встать, но Ватсон осадил меня.
- Туда пока не ходи, там раковина занята. Твои девочки оказались слишком большими, поэтому я тебе здесь полью.

Я подставил руки, Ватсон стал лить на них и рассказывать про то, где он шатался все эти дни.

- Я ж в тот день, когда мы с тобой Патлатого увидели на твоем выпускном, подумал что это, короче, ну типа всё замануха была, даже тебя стал подозревать, что это ты с ними со всеми заодно. Дурак, конечно же. Пошел к себе, «адскую» захерачил двойную, на ладони даже не уместилось.
- Что за «адская»? – спрашиваю я.
- Ну ты ее должен помнить, меня тогда еще с крыши снимали когда я под этой хуйней был, только то одна доза была, а это две. Короче прихавал я ее и водкой залил. Вштырило минуты через две где-то. Минут тридцать полежал как пришитый, думал все - пожил свое, еле оторвался от кровати, потный весь, сполз, чтоб более солидным выглядеть пиджак стал натягивать прямо на полу, валяясь, думал, чтоб когда за мной приедут, я в этот момент прилично выглядел. А потом как будто вспышка, как в фильмах прям, и я уже в теплотрассе лежу, - сказал Ватсон, - ты прикинь там две трубы большие и под ними все в книгах: Ленина писульки, сказки, учебники, целая гора книг. Короче еле вылез оттуда, голова трещит пиздец будто я всю эту гору книг за ночь перечитал, тело ломит, смотрю город ебучий, высотки, а за ними горы все в деревьях. Оборачиваюсь, а там море и корабли стоят, прикинь.
- А вещи зачем все взял? – спросил я.
- Я не помню, - теребя бровь, ответил Ватсон, - у меня вот золото в кармане почему-то оказалось, серьги, цепочки и кольца, штук двадцать всего. И еще это… - Ватсон замялся, -я картку в банкомат вставил, а у меня на счету ноль… все деньги исчезли…

Я жадно допил остатки минералки.
    
- Да по хуй, - устало выговорил я, - у меня достаточно средств и на двоих и на троих. Не ссы. Все равно недолго осталось. Больше восьми еще никто не жил, а у меня уже шестой заканчивается. У тебя насколько я помню тоже.
- Я думаю можно золото в ломбард сдать, - на первое время, думаю, хватит, а потом…
- А она того мудака кончила, прикинь, - говорю я, чтоб перевести тему.
Ватсон достает из пакета банку корнишонов, ударяет по дну и снимает крышку. 
- В смысле малая еще кого-то завалила?
- Да не малая завалила, а эта.
- Хуяссе… - протянул Ватсон, - это че пацана своего что ли?
- Ага, - сказал я.
Ватсон вытащил сразу два корнишона, закинул их в рот и захрустел.
- Ебать… а с виду и не скажешь. А за че хоть?
- Я не спрашивал.
- Мда… бабы дают, конечно…

Я вытер руки о занавеску и стал переодеваться в чистое. Ватсон отставил банку в сторону и подошел к окну.

- А мне, кстати, майор звонил, пока ты спал.
- Че хотел?
- Сказал чтоб сегодня в девять на ферме были, там типа нам целевые дадут. Пиздит скорее всего. Походу они там нас с тобой того, свинюшкам собрались скормить, - засмеялся Ватсон.
- Скорее всего, - соглашаюсь я, - мы уже и так по их меркам слишком старые, да и накасяпорили не кисло. 
Ватсон задернул шторы.
- Че девчат так оставим? – говорит он, - Или вынесем?
- А сколько времени? – застегивая рубашку, спрашиваю я.
- Два часа уже. Я в принципе уже начал немного.
- Ну да, - соглашаюсь я, - Придется опять переодеваться…

7.

Если вы решили вынести труп из квартиры, то лучше всего для начала избавиться от его лишнего веса. Кровь лучше всего слить в ванну. На каждый килограмм массы тела крови приходится около 65-80 мл. Всю конечно слить вам вряд ли удастся, но большую ее часть наверняка. Если есть мясорубка, то можно перемолоть мясо и через небольшие промежутки времени получившиеся какашки спускать в унитаз, но не очень-то увлекайтесь, а то забьете сток. Если вы не брезгуете человечинкой, то можете оставить себе немного в морозилке. При правильной разделке тела, средней комплекции человека вы сможете без проблем уместить в обычной «гастарбайтерской» клетчатой сумке. Для этого туловище необходимо отделить от конечностей. Голову можно положить в отдельный пакет, предварительно обернув в бумагу и плотно замотав скотчем, чтоб не текла, и нести отдельно. Само туловище лучше все же не трогать, не стоит заниматься вскрытием, а то не дай Бог начнете вытаскивать кишки как фокусник, достающий всякие ленточки, увлечетесь, и будете потом как дурак запихивать все эти прелести обратно - Бог с тем дерьмом в кишечнике, оставьте его червям. Ну а так, конечно же, при определенном навыке можно и там кое-чего поубавить. Главное помнить, что человек на восемьдесят процентов состоит из воды, поэтому смело можете использовать кухонный комбайн или соковыжималку. За часа два работы вы можете избавиться от 10кг. тела только в самой квартире (если же вы никуда не торопитесь, то эта цифра может быть увеличена вдвое и втрое). Следует, конечно, также разжиться клеенкой. Но ни в коем случае не жалейте ее - чем больше вы используете клеенки, тем меньше будет вероятности того, что ваша сумка даст течь в самый неподходящий момент.

Уже пять часов и мы с Ватсоном в последний раз (как мы решили) сидим на набережной возле фонтана на парапете, пьем пиво. За нашими спинами медленно течет речка. У нас на руках билеты до Воронежа. Взяли купе. Воронеж нам конечно в хуй не впился, сойдем где-нибудь часа через три, а там уже как получится. Проводник, думаю, до утра нас не побеспокоит. Телефоны уже скинули в воду на всякий случай, пытаемся расслабиться, отвлечься, смотрим на солнце, затем взгляд привлекает мельтешащие балахон и длинные волосы. За последнее время эти вещи для нас стали уже сродни брэнду. Наш патлатый идет вдоль парапета и что-то высматривает в воде, этим занятием он увлечен настолько, что буквально натыкается на нас.

Все-таки у жизни на каждого имеются свои виды. Ватсон вне себя от злости, его приходится держать, чтобы он не убил паренька на месте.

- Ты где был мудак? Ты где был, я тебя спрашиваю? Ты вообще понимаешь, что из-за тебя, гад, возможно хорошего человека зарезали?

Хорошенькая предъява, подумалось мне. Из-за тебя зарезали хорошего человека, а вот если бы не зарезали, то под нож бы пустили всего лишь тебя. Интересно, сколько людей после такого обвинения и впрямь посчитали бы себя виновными?

- Кого зарезали? А я при чем? – испуганный яростью Ватсона оправдывается патлатый, - Мне не спалось просто, решил прогуляться, в драку попал, потом пошли мириться, купили водочки там, колбаски, на вечном огне присели, а нас тут мусора и повязали, даже первую бутылку не дали допить, а когда прописку Екатеринбургскую посмотрели…

Мы сидим на парапете на набережной. Патлатый хлебает водку прям из горла. Его лицо разбито, у балахона оторван капюшон - я все-таки не удержал Ватсона. Прямо на нас едет черный лексус и, не доезжая до фонтана метров десять, останавливается. Открывается правая задняя дверь и из машины выходит низкорослый коротко стриженый старик в домашнем затасканном трико, в тапочках и бушлате. Это майор. Майор машет нам рукой и кричит с характерным кубанским станичным акцентом:

- Робята, давайте бэстрэя. Опаздываэм.

Мы даже не удивляемся тому, что он приехал раньше времени, да и еще сам нашел нас. Переглянувшись, почти одновременно нашариваем в карманах билеты и выбрасываем их в реку. Если нас будут обыскивать и найдут их… в общем лишняя ненависть ни к чему.

- Вы меня не подбросите поближе к трассе? – спрашивает патлатый, - Я хочу посмотреть море.
- Дружище, - говорит Ватсон, - лучше не испытывай судьбу. Ступай с миром, тебе и так слишком сильно повезло.
Патлатый утирает нос рукавом.
- Да я что, я же так, мне просто сказали, что эта речка впадает в море… - он на несколько секунд замолкает, грязный и ободранный, смотрит на нас почему-то с жалостью, потом указывает на мост и говорит - Видите вон тот железнодорожный мост?
- Ну, - отвечает Ватсон.
- Да, - отвечаю я.
- Я с него недавно сбросил кораблик из пенопласта. Обычной кусок пенопласта, воткнул веточку в него и сбросил. И теперь, ребята, знаете, что я теперь делаю?
- Что? – спрашивает Ватсон.
- Что? – спрашиваю я.
- Я сопровождаю его в пути, - гордо говорит патлатый и добавляет, - до самого моря. Но так как вы меня остановили, то поеду туда, где впадает речка, и буду ждать его.
- Не тупи, идиот, - раздраженно говорит Ватсон, - Твой кораблик метров через сто прибьется к берегу или зацепиться за какую-нибудь корягу.

Патлатый смотрит вниз, видно, что он сдерживается, чтобы не рассмеяться, снова смотрит на нас и, улыбаясь, хлопает Ватсона по плечу.

- Во всяком случае нужно верить в то, что делаешь, - говорит он, - ведь так? Иначе можно было зацепиться за корягу уже давно.

Мы стоим как два долбоеба и не понимаем что за хуйня только что произошла. Патлатый машет нам рукой и уходит, а майор терпеливо дожидается, когда же мы, наконец, соизволим подойти к машине.

- Хто эта с вами там стаял?

Ватсон отмахивается, я говорю:

- Нефор местный, просил до моря подвезти.

Мы садимся в машину.

8.

Когда катишься с очень крутого склона, то если повезет, можешь ухватиться за какой-нибудь куст (если такой конечно попадется). Эта девушка, имя которой я так и не узнал, была, что ли таким кустом. Увидел, мелькнула надежда, зацепился, падение замедлилось… но вот куст в твоих руках, выдернут с корнем и ты продолжаешь падать. И может бы лучше было, чтобы ты за него не хватался. Оставил бы его в покое и рос бы он…

Наверное, майор все же недооценил нас. Наверное, ему сложно было понять, что обреченному, в общем-то, нечего терять. Если ты только что расчленил и закопал женщину, с которой был готов провести всю жизнь вместе, то убить какого-то старика… Скорее всего он слишком расслабился. Расслабился настолько, что теперь плывет вместе со своим водителем по реке или просто лежит на дне. Может быть, патлатый вместо своего кораблика встретит разбухшие тела… но это вряд ли… впрочем мы все лишь маленькие песчинки в песочных часах. Сыпемся вместе со всеми. Может быть, даже находимся в самом верху и наблюдаем за теми, кто уже упал, а кто в шаге от этого. Но в сущности все одно, и единственное отличие - кто-то упадет раньше, а кто-то позже. Прикрученные намертво песочные часы - для нас, переворачивающиеся – для тех, кто верит в перерождение.

Да. В моей жизни накопилось достаточно людей, которые могли бы желать моей смерти. Мы на пятом этаже пятиэтажного панельного дома в самом центре города. Это наша с Ватсоном вторая квартира, обставленная в разы лучше, чем та, где мы проводили большую часть времени. Я был здесь всего два раза. Первый раз, когда давал добро на покупку, а второй вот сейчас. Ватсон лежит закинутый какой-то гадостью и уже с полчаса не подает признаков жизни. Я смотрю телевизор. Я даже не знаю, что я хочу увидеть в нем, я просто пялюсь в двигающиеся картинки. Загадки, великие тайны, разоблачения, это все для кого-то другого. Я теперь точно знаю, что весь я закончился. Может быть даже и не было меня, так что и не было ничего того, что могло бы закончиться. Моя «будущая» жизнь, моя «бывшая» жизнь. Между ними можно было бы поставить знак равно « = », затем убрать одну черточку - « - », а затем убранную наложить на ту, что осталась – « + ». И это никакой не плюс – это крест… но и ему не быть.

Весь мой привычный мир уничтожился, и самый лучший способ исправить ситуацию это зависнуть сейчас на пятом этаже, желательно держась за перила балкона, желательно со стороны улицы. Желательно также упереться ногами, чтоб не напрягать лишний раз руки, а голову лучше опустить вниз, чтоб страх высоты выбил из тебя другой страх.

Впрочем, за последние два дня это, наверное, лучшее, что случилось со мной. Внизу уже обратили внимание на повисшее за балконом тело, и возле лавочек начинает собираться толпа. Взрослые кричат, чтоб я залез обратно, дети кричат, чтоб я прыгал. Все эти крики как советы «бывшей» и «будущей». И при всем при этом я почти уверен, что советы детей это советы «будущей». Так будет лучше. Потому что другого выхода, в общем-то, уже нет. По крайней мере, я его не вижу. Те ребята, которые сейчас выбивают дверь в квартиру, наверняка затащат меня внутрь и о том, что будет дальше лучше не думать, поэтому нужно решать как можно скорее…

Главное - это выбрать нужный момент. Вспоминаешь строки чьей то песни, пытаешься вспомнить мотив, но не получается, только слова:

Я самый плохой, я хуже тебя
Я самый ненужный, я гадость, я дрянь…
ЗАТО Я УМЕЮ ЛЕТАТЬ!

Когда видишь удаляющееся небо, то успеваешь подумать, что если падать бесконечно долго, то рано или поздно небо превратится в точку. Хотя со стороны неба, твоя удаляющаяся точка так и останется точкой, так как ты меньше неба. Сколько бы ты не жрал и не строил всяких лестниц, ты никогда не станешь больше неба, если только не сожрешь его целиком. Но не родилась еще та глотка, способная проглотить целое небо.

Падают листья, как листья твоей биографии. Один из них ложиться на грудь.

Сегодня 14 сентября и мне пересадили сердце человека, которого я убил сам.

Это 404 страница в книге моей судьбы. Страница, давно вырванная на хуй.