Гробы повсюду: на полу, на стенах, даже на потолке.
- Это такой рекламный ход, - говорит Минц, встретив мой испуганный взгляд, - после того как весь потолок был заполнен гробами, уровень продаж дорогих «аксессуаров» (это дурацкое слово, кажущееся абсолютно неуместным здесь, заставляет содрогнуться) увеличился почти вдвое. Иногда я думаю, что это не простой продавец, что это чертов псих, чертов извращенец, наконец дорвавшийся до своей мечты. Старина Минц, дружище Минц, даже приятель Минц это то, что я никогда не смогу произнести. Минц как прозрачная обертка на пачке сигарет. Без нее в магазине вы вряд ли поверите в качество товара, но как только пачка оказывается в ваших руках, эта обвертка тут же срывается и выбрасывается. Минц всего лишь приложение к товару, должное как бы говорить о качестве. Наши гробы отличного качества, говорит он. Кто-нибудь знает, как выглядят некачественные гробы? Гробы, не выполняющие своих функций? Минц даже не брезгует ложиться в них, демонстрируя их пригодность. Минц! Минц! Минц! Тварь, вытягивающая из людей соки!

Иногда мы выпиваем с Минцем. Как правило, это придорожный кабак с магазинными ценами, где запах кислятины и сырости каждый раз заставляет вспомнить о своем жалком существовании. Все мы мелкие звенья в машине безысходности. Все мы шестеренки, на место которых встают новые. Гробы Минца для сломанных шестеренок, гробы Минца для сорванных звеньев. На место шестеренки-Минца встанут другие точно такие же.

- Однажды ко мне приходила женщина, - говорит Минц, - заказывала гроб для своего мужа, такой просторный, что можно было бы двух близняшек девочек, родителям которых я вчера два со скидочкой продал, разместить с комфортом. Так вот мы с ней, в этом самом гробу, который она выбрала для своего мужика, чпок-чпок, - гадко улыбается Минц и показывает этот «чпок-чпок», ударяя ладошкой по своему мягкому кулачку.

Я пью пиво и представляю как этот ублюдок ебет мою жену в гробу, в то время как я лежу в морге и дожидаюсь этого самого гроба, над которым потом будут плакать люди. Возможно, подкладка этого ящика окажется в сперме Минца и меня положат на нее в отлично выглаженном костюмчике. Вместе со мной под землю уйдут миллионы маленьких дохленьких Минцев, но мне на это, конечно же, будет похуй.

- А если бы это была моя жена, а я бы в это время лежал в морге, ты бы смог ее выебать?
- А она симпотная? Ну, твоя жена, - произнес Минц так, будто бы я спрашивал его о обычных вещах, например не поможет ли он мне вскопать огород вечером или вытолкать машину из гаража.

Я одним огромным глотком допил пиво, смял сотню и кинул ее на стол. Минц крикнул мне в спину:
- Старик, этого много!

***

Каждый день, возвращаясь с работы, я прохожу мимо его дома, и каждый день наблюдаю за тем, как он подтягивается на турнике, затем спрыгивает, смотрит на меня и делает жест, означающий «я слежу за тобой». В ответ я делаю жест, означающий «иди на хуй». Я не знаю, кто он и вероятнее всего он не знает кто я. Такое знакомство, не перетекающее в большее, продолжалось почти два года, пока в один прекрасный момент…

- Нам нужно расстаться, - сказала Эллис. Эллис - это моя жена. Вообще-то ее настоящее имя Алиса, но я всегда ее звал Эллис. У моей жены отличная задница и неплохая грудь. Эллис хорошая домохозяйка. По субботам я терпеливо хожу с ней по магазинам, а вечером за это она делает мне какой-никакой, но минет. Я не испытываю неудобств по поводу плохо выглаженной одежды, приходя с работы всегда есть что поесть. Мне нравится моя жизнь, в ней много прелестей.

И она хочет лишить меня всего этого?

- То есть? – спросил я, - Может быть, ты имела в виду развестись?
- Я пока еще не решила, - сказала она, - но во всяком случае нам лучше пожить некоторое время подальше друг от друга.

Фараон, бегущий к закрывающейся Пирамиде, бежит и чувствует, что не успевает. Ему наверняка, так же как и мне кажется, что его бросили, забыли, кинули. Моя молчаливая женушка стоит в дверном проеме со спортивной сумкой, которая набита под завязку всяким гавном, которое мы покупали с ней вместе. Она надеется, что я ей помогу отнести сумку к такси?  Я действительно люблю ее или мне это только кажется?

- Ты ко мне относишься как к вещи.
«Интересно долго ли она думала, чтобы родить такое банальное обвинение?»
- Я тебе вообще не интересна, ты даже мне приятного аппетита никогда не пожелаешь.
- Не думаю, что эти два слова защитят тебя от гастрита, - обиженно пробормотал я.
- Гастрит здесь не причем. Дело во внимании, понимаешь?
- Что я черт возьми должен с тобой делать? Какое еще внимание тебе нужно? Ты что ребенок?

Сгибаясь под тяжестью сумки, она вышла из квартиры.

Вот так все и произошло. Быстро, без лишних слов, которые каждый так хотел сказать, но почему-то не вышло, не случилось.

«Женщине, подвергшейся насилию, рекомендуется немедленно обратиться в правоохранительные органы, сохранив одежду и бельё, в которых она была на момент изнасилования, ни в коем случае не стирая их».

Ах, если бы так…

***

Я теперь похож на впавшего в маразм старого верблюда, который пытается встать, но не помнит, как это сделать. Семья уничтожила моих друзей. Вместо них теперь какие-то люди, поздравляющие тебя с днем рождением веселой (как им кажется) открыткой или текстовым сообщением, скопированным с какого-то сайта поздравлений. Я открываю ящик в столе, в котором лежат все одеколоны подаренные мне на 23 февраля. Лучший подарок тот, который Вы засунете куда-нибудь подальше и больше никогда не будете о нем вспоминать. Никаких сладких воспоминаний о мире, где однажды Вам стало так плохо.

В телевизоре какие-то люди рассказывают о замечательном человеке, который дальше всех прыгал в песок. О том как он к этому пришел и о том, какие трудности были у него на пути к этому. Здесь на лицо ложь. Эти передачи должны выглядеть по-другому.

Он тратит свою жизнь на то чтобы прыгнуть дальше всех. Ежедневные тренировки. Разбежался, прыгнул. Снова разбежался и снова прыгнул. Изо дня в день одно и тоже.
- Что ты умеешь делать, Джо?
- Люди говорят, что я хороший повар. Они получают удовольствие от той пищи, которую приготовил им я.
- Неплохо Джо.
- А что можешь делать ты, Джо?
- Я могу прыгать в песок. Люди радуются, когда я прыгаю дальше всех.
- Люди радуются, когда ты прыгаешь в песок дальше всех?
- Да.
- Это больные люди, Джо?
- Нет. Это обычные люди, такие как Джо, и среди них есть хорошие повара-Джо и хорошие врачи-Джо и хорошие учителя-Джо.
- Все эти люди радуются тому, что ты прыгнул дальше всех в песок?
- Да.

Вся их жизнь проходит в ежедневных истязаниях собственного тела лишь для того, чтобы прыгнуть дальше всех. У кого-то получается, а у кого-то нет. Нам не интересен неудачник. Мы жмем руку человеку, который дальше всех прыгнул в песок. Мы ценим этого человека на фотографиях с ним, мы ценим этого человека, когда рассказываем о встрече с ним своим друзьям и знакомым. Но мы не ценим этого человека, когда едим, испражняемся, моемся в душе и ходим на работу. В эти моменты он для нас такое же ничтожество как Джо-сварщик.

- Джо, а кто это стоит рядом с тобой?
- Это Джо. Джо прыгает в высоту с шестом.
- Люди тоже радуются его прыжкам?
- Нет. Он не берет даже 5.35.

***

В руке бутылка пива, наблюдаю за тем как он подтягивается. Кто запретит дьяволу рисовать портрет Бога? Спрыгивает, смотрит на меня и делает все тот же жест, что и вчера, что и месяц, что и год назад. В ответ просто смотрю на него и делаю глоток пива. Он улыбается, подходит ко мне и протягивает руку. Дэн, говорит он. Макс, говорю я и жму руку. Хочешь попробовать, спрашивает он и указывает на турник, а я отвечаю, почему бы и нет.

Скидываю пиджак на траву и хватаюсь за металлическую перекладину. Пытаюсь подтянуться, но не выходит и разу. Максимум на что я способен это слегка согнуть руки в локтях.
- Да, брат, - говорит Дэн, - ты я смотрю без пяти минут Рембо. Как ты до сих пор не превратился в кусок сала?

С этих пор я у Дэна каждый день. После работы сразу же на турник. В выходные мы идем на стадион чтобы бегать. Мы идем для того чтобы бежать. Каждые выходные по несколько десятков кругов. Правда, выходные только у меня.

Дэну двадцать пять лет, он живет в небольшом доме, доставшемся ему по наследству. Дом делится на две комнаты и кухню. В первой самой большой комнате стоит раскладной диван, раскладное кресло, тумбочка и телевизор. Вторая же комната завалена книгами чуть ли не по грудь. Здесь есть стихотворения для детей, книги о уринотерапии, медицинские справочники, несколько томов Шекспира, современная проза, американская фантастика и много чего другого. Кухня вытянутая и служит одновременно прихожей. Здесь находятся рукомойник, газовая плита и холодильник. Под раковиной целый пакет, заполненный хозяйственным мылом. На полочке в стаканчике только зубная щетка, зубная паста и самая простая бритва с одним лезвием. В мыльнице, разумеется, лежит хозяйственное мыло.

Дэн знает, что если чего-то захотеть, то этого всегда можно добиться. Наверное, поэтому большую часть своего свободного времени он проводит на диване перед телевизором. Дэн получает пособие по безработице, а в конце месяца, дней пять не больше, ходит на станцию разгружать вагоны. Иногда и спит прямо там, на мешках с дробленым рисом, чтобы не терять времени и, как следствие этого, денег. Такого заработка ему хватает на то чтоб чувствовать себя в порядке и не задаваться лишними проблемами почти месяц.

Десять часов вечера. Включен телевизор. Дэн лежит на диване и выдавливает на пальцы клей из черно-желтого тюбика. Клей быстро высыхает и Дэн начинает отдирать клей от пальцев. Это что-то вроде вечерней медитации. Клей сдирается медленно, нужно приложить усилия, чтобы его подцепить, мысли при этом почти отсутствуют - я пробовал.

Я лежу на разложенном кресле, наблюдаю за медленными движениями этого парня и спрашиваю:
- Дэн, ты не знаешь чем можно заняться в этой жизни?
Дэн смотрит на свои пальцы, вытягивает руку к свету и снова приближает ее к глазам. Руки в клею похожи на старческие. Ты будто бы намазываешься машинным маслом отлитым с машины времени и ожидаешь, что вслед за руками сморщится остальное тело. Сразу же хочется покряхтеть и рассказать пару нудных историй из бестолковой молодости.

- Не знаю, - говорит он, - может следует придумать себе развлечение?

С этого дня мы забыли о спорте. Мы забросили турник и перестали ходить на стадион. Нам как-то вдруг стала не интересна вся та жизнь, которую нам предлагало телевидение и журналы. Мы что ли перестали понимать свои движения. Его последним развлечением было похоронить себя заживо – уж, не знаю клей ли ему это подсказал или нет. Откопать его живым не успели. Приехавшая на «скорой» медсестра Лена никак не могла понять, почему у него склеены руки.

***
На тумбочке вибрирует телефон. Лена смотрит на меня как бы спрашивая: мне остановиться? Рукой  указываю, чтоб продолжала. Голова Лены вновь опускается. Беру телефон. Текстовое сообщение. От: Ебнутая: «Я по тебе соскучилась». Женушка вспомнила. Перевожу взгляд на сосущую Лену, на ее темные, хорошо вымытые волосы. Снова на сообщение: «Я по тебе соскучилась».

В моей душе должно что-то произойти?

Я смотрю на антресоль, на огромное количество книг, которые стоят здесь непонятно для чего. За всю свою жизнь из всего этого скопища я прочитал едва и четверть. Со стеклянных полок на меня смотрят хрусталь и керамические пивные бокалы.
«- Когда ты последний раз пил из нас?» – говорит мне фужер.
«- Когда ты ел из меня?» – спрашивает салатница.
- Кажется, на новый год, - неожиданно для себя отвечаю вслух.
Лена отрывается от своего занятия, держит мой член рукой и вопросительно смотрит на меня, так что слюна стекает по подбородку.
- Что на новый год? – спрашивает Лена.
Я потерянно улыбаюсь, притягиваю ее к себе и целую в губы. Через час она уходит, а я иду в ванну, ложусь в холодный чугунный гроб и запускаю воду. Вода обволакивает тело, затекает в уши, над поверхностью остается лишь нос…

Я вспоминаю о Дэне, о своей прошлой жизни. В голове проносятся картинки с прыгуном в песок. Я представляю себя на месте этого человека. Нужна ли мне такая жизнь? Я лежу в гробу, заполненным водой. Этот гроб мне когда-то тоже продал Минц. Эллис Минц, моя жена.


Традиционная благодарность за редактуру Berg ууууууу