Итак, антисемиты, сюжет развивается не в хронологической причинно-следственной решетке. 
Заочно с Дмитрием Быковым (вернее, с его стихами) я познакомился еще в нежном возрасте, читая журнал «Юность». Стихи мне понравились, а с причитающейся к тексту фотографии глядело милое личико еврейского поэта в кудряшках. Быков сильно смахивал на хрестоматийные портреты Пушкина, и очень споро оправдал антропологические авансы, когда несколько лет спустя, раздувшись и заматерев,  харизматично материализовался в телепередаче «Времечко».
Быкову можно завидовать черной завистью. И не только за то, что он отхватил премию «Большая книга», равно как и с десяток премий помельче. Бабло побеждает зло.
Быков фантастически одарен, одарен настолько, что кажется, будто, повторюсь, -  существует не один отдельно взятый индивидуум по фамилии «Быков», а по крайней мере – двое, но, скорей всего, их, Быковых, три разных человека идентичной наружности.
Одного «прет» на телевидении и в иных электронных ресурсах, он перемещается из студии в студию, из фильма в фильм, с ток-шоу на радио-эфир и обратно.
Второй – колумнист, блядь, и публицист всех и всяческих газет. Пишет, как чукча в пути, о том, что видит. А видит он, как стрекоза, стереоскопически, и парит над реальностью метафизическим вертолетом. 
Третий - собственно писатель в традиционном понимании, романист-журнаглист многостаночник и заодно носитель некой как бы интеллигентской миссии: «Я, бля, мессия!».
Все трое Быковых если друг с другом и знакомы, то шапочно. Или – трусочно. Пересекаются иногда на правах единой голограммы.   
В общем Быков – это клоны.
С одним из этих клонов, писательским, мне удалось побеседовать очно, благо Быков посетил наше захолустье с просветительским визитом.
Зачитывал страницами какой-то фрагмент из недавнего романа (не торкнуло), а вот говорил по обыкновению обильно, ярко и красочно (вставило, и еще как, но не в анал, а в горло), эффектно формулируя интеллигентскую фронду.
Мол, русская литература – это такой кислородный пузырь в окружающем вакууме государственной косности и мертвечины, прессующей свободную личность почем и зря. И за этот пузырь внутренней свободы мы будем биться не щадя живота своего. Жидовского живота, разумеется.
Я как русский националист тупо охуел. 
В процессе беседы случилась заморочка. Я спросил Быкова: «А вы считаете себя русским писателем?». Писатель вдруг очень смутился, в его восточных, на выкате, глазах мелькнула непостижимая для арийского менталитета эмоция, и он изрек буквально следующее: «Конечно, русским. А что бывают еще какие-то? Пишу же я по-русски».
Я промямлил что-то вроде того, что-«де, да, есть ведь и такие, кто пишет по-русски, а относит себя к украинской или американской, допустим, литературе… вот».
Но разговор был закончен, Быков реально как-то некстати застремался, и свернул беседу, напутствовав робкой просьбой: «Только правду пишите».
Тут я осознал, что, по всей видимости, попал в некую болевую точку, по пейсам, тьфу, по мудям, махнул красной тряпкой, и как не очутился у Быкова на рогах – одному черту известно.
Словом, я мигом загремел в категорию неприятных людей, задающих провокационные вопросы.
А еще: лишний раз убедился, гы, что какой бы ты ни был, Быков, из себя толстый, круглый и законченный, а все равно, раз уж назвался русским писателем, найдется и тайный ущерб.
Ну, или как бы комплекс, что ли, не выставляемый наружу и напоказ, но все ж таки заставляющий иногда мрачнеть, прятать глаза и прерывать интервью на самом интригующем моменте.
Да, нотабене-ебана, не забуду любопытную деталь: во время своего публичного выступления Дмитрий Быков, поминая Петербург и тамошние литературные дела, пару раз вспоминал и скандального критика Виктора Топорова, как-то сильно и незаслуженно нагадившего Быкову, отчего писатель обещал не удержаться и набить вредному дядьке морду.
Помяну Быковских «патрохамов». Уж не знаю, который из Быковских клонов выдумал этот забавный каламбур: патриотические хамы, или патриоты, купленные с потрохами. Представляю каверверсию Быкова:

«Идеология, как известно, это мысли и писанина. Мысли порождает особый индивид в Кремле, а вот с записью мыслей - напряг. Оттого-то сегодняшний патриотизм и нашел себе адекватное выражение в виде блатного перфоманса: за маму-Родину очко порву, моргалы выдавлю!
Это произошло, когда народ перестал верить телевизору. Народ глядит и пальцем в экран тычет: «Гы –гы. Смотри-ка, клоуны!».
Телевизор существует не для того, чтобы узнавать новости, а для просмотра домашнего порно с тещей в главной роли. Поэтому продвигать идеологию приходится в Интернете. Тут и подвернулись сетевые чуваки, кроющие друг друга по-албански. В итоге русский национализм обрел странный формат: нечто вроде компьютерного ремейка фильма «Александр Невский» в переводе Гоблина. На уровне тезисов – державность с соборностью, на уровне стилистики – такая матерщина и похабщина, которых постеснялся б даже в сиську пьяный Трахтенберг.
Если у сталинских публицистов имелся человеческий запас типа А. Н. Толстого, автора «Буратины и Золотого ключика», то у нынешнего режима – трубадуры сплошь «падонки», криэйторы порноресурсов вроде «Удафф.Ком».
Впрочем, по сравнению с пропагандой любая порнография – это Карлсон, наивно занимающийся онанизмом. Так что вовсе не случайно явление в этом паноптикуме одного из одиознейших русских скандалистов Виктора Топорова, чья фамилия давно служит этикеткой самого махрового и отъявленного свинства.
Эти патрохамы тупо убеждены, что авторитет напрямую зависит от степени визгливого инфразвука. Именно они взялись нынче транслировать государственную идеологию, и наверняка отреагируют на мой опус в свойственной им манере: либо начистят мне ебало, либо устроят брифинг, где объявят меня подофилом.
Вывода тут два, и который из них верный, решать – Топорову.
1)Кремль дошел до такого разительного маразма, что решил пригласить в союзники апологетов контркультуры, умудрившись записать в патрохамские святцы самых отвязанных фриков с «Удаффа.Ком», блять.
2)Все настолько безнадежно, что остались только шавки, срущиеся от напряга прямо на руках у крашеных блондинок.
А теперь…
О, теперь надобно изречь хотя бы пару пафосных фраз; ибо ситуация требует гибели всерьез, а за базар отвечать все равно придется.
Главное проклятие России в том, что ее новоявленные миссии делят страну на «нашу» и «не нашу». «Нашу» следует приподнять и облизать, как шоколадный хуй, а «не нашу» нагнуть и трахнуть. В число врагов нации записали всех, кто засунул в штаны сковородки с целью избежания акта мужеложства. Завтра ситуация измениться.
В этом смысле история более, чем показательна. И главная задача нынешних «пассивов», которые завтра обязательно перейдут в «актив» - впервые осознать себя не мстительными педерастами, похотливыми прибогемленными первертами, а единой прослойкой, которой предстоит монолитно обслуживать будущую власть.

Понятно, что мастер художественного перевода Виктор Топоров не мог не ответить своему давнему оппоненту, обличив того в многоликости, неискренности и продажности:
Мэссидж в духе Топорова:
Я не против Быкова. Быков как Быков – не  сервильней того же Проханова или Веллера. Однако само по себе столь назойливое присутствие якобы «диссидента» в каждой дырке затычкой, эвакуирующего на публику такую рвотную массу, на которую не решился бы и сам Юпитер, - не может не вызывать подозрения. Оно подобно выступлениям доморощенных экстрасенсов, заряжающих с экрана канализационную воду и кремы для эпиляции. Быков ничего не заряжает (кроме, слабеньких мозгов телезрителей), но держится с той же – в случаях с Чумаками и Кашпировскими вполне понятной – хамоватостью…
Нет, я вовсе не обвиняю Быкова в связях с ФСБ. Хотя допускаю, что гэбня (в том или ином воплощении) заигрывает и тянет нашего вдохновенного фантазера втемную.
Быков у нас то суровый охранитель (заваливающийся без штанов на официальный фуршет), то анархиствующий бунтарь, то православный мракобес, то гламурный репортер, то фанатичный трудоголик, то прекраснодушный сибарит, то радикальный художник, то вполне лояльный конформист, то лауреат вполне себе официозной литературной премии…
Тащится от этого сам Быков или нет, но подобный «модус вивенди» во всей своей мнимой спонтанности предельно продуманная система приемов, попахивающая азефщиной. Как признается сам Быков, имея в виду свою отсидку по делу о съемках и распространении порнографии: «подобные огрехи юности, в силу слепоты полицейского государства, случались у каждого второго литератора».
То есть я отнюдь не утверждаю, что Быкова банально завербовали. Моя идея заключается в том, что на Быкове поставили метку, Быкова выделили из толпы, сделали ставку и «повели», числя за нужного «агента влияния» и обеспечивая режим максимального комфорта в продвижении на пути к статусу звезды национального масштаба.
Ну а дальше понесет самого Остапа. Причем по всем направлениям сразу, что от Остапа,  собственно, и надо.
В этом плане я сравнил бы Дмитрия Быкова с пресловутыми шестидесятниками типа незабвенного Андрея Вознесенского. Отбомбив к 100-летнему юбилею Ленина верноподданническую поэму, этот путешественник по американскому истеблишменту и поп-арту, компенсируя конформизм крамолой, любил декламировать в кулуарах отчаянную антисоветчину собственного изготовления. Ибо, как полагает Быков, настоящему таланту вовсе не обязательно примыкать к фронде; диссидентство не является его имманентным признаком; во всем мире полно талантливых людей, не брезгающих обслуживать власть.

Что тут добавить? От взаимных упреков в продажности писатели легко перескакивают к обвинениям в сношениях с охранкой. История не нова, но вполне тянет на повод к очередному мордобою по пьянке.
Саша Донецкий