Вместо предисловия, расскажу я притчу грустную…
                                   
Жил – был панк. Звали его Пакс. Жил он - не тужил, пока не устроился работать в «Пайтити». Но сильно это на его жизнь не повлияло, он также продолжал заниматься своими любимыми делами – пить водку и курить траву. Теперь следует немного о нем рассказать.
Он был высок, ростом где – то метр восемьдесят пять или чуть повыше. Волосы у него были русыми, а глаза небесно голубыми. Таким его создал Бог или Дьявол, женщины падали к его ногам, со звоном разбивались их сердца, а он шел по жизни дальше и был один. Одиночка. Пакс никому не доверял и не впускал в свое сердце, у него не было друзей, да он и не считал нужным их иметь. Он спал, свернувшись калачиком, даже во сне никого к себе не подпуская, будучи при этом душой компании. Пакс приносил радость и веселье в любое место, где появлялся. Он был со всеми и совсем один. Я не просто так назвала его панком, он был таковым по своим убеждениям, думаю Вам не надо рассказывать, что это значит. Или все - таки?
Пакс жил одним днем, не думая ни о минувшем дне, ни о грядущем, пил водку и курил траву, и мог раздеться в людном месте, он делал то лишь, что хотел, любил косить под дурака и выражаться матом, поступки дерзкие творил, тем самым привлекал внимание и пленил сознание.
Была у Пакса маза – он музыку любил, любил он слушать «Тараканов», и «Пятницу» любил, еще «GORILLAZ» и «Sex Pistols» и черти знает чё. И сочинял свою. И говорю, любил я потому, что мало, что за сердце брало человека, когда же музыку он сочинял и слушал, он был собой, он открывался мне и миру. И можно было все увидеть в нем насквозь.
Ах, если б женщин также он любил, но с ними все напротив было, дурех своих, конечно, трахать он не забывал, но мог ударить очень сильно даже. За что он так их не любил? Вернемся же в «Пайтити».
Там девушка была – Елена. Она была одна. Да только между ними разница была, она была открыта миру, и говорить могла, когда ей было, что сказать, а он всегда молчал. Но это будет все потом, сначала было по–другому, они ходили мимо, никто и никого не замечал. И так прошло полгода, но если честной быть, то иногда она смотрела на него, он был ей симпатичен, не более того.
Потом конец был февраля, она пришла в другую половину зала, и разговор с ним завела, то стало вдруг началом. Им было так легко и хорошо, когда он видел вдруг ее, его небесные глаза переполняла радость, она смотрела на него, и было так тепло, по-детски очень хорошо. Они общались, говорили, вернее, говорила Лена, он слушал и молчал, потом он начал доверять и открываться понемножку, и даже разрешил себя обнять, что было важно.
Так месяцы текли, и девушка влюбилась, и бабочки огромные порхали у нее внутри.
Мы все умеем говорить, а он всегда молчал и думал, что излишне это. И девушкой безумие овладело, начиная с SMSок. Она писала обо всем, что у нее внутри творилось, а Пакс по-прежнему молчал, но  SMSки сохранял. Ей просто было с этим человеком, она, не замечая ничего, раскрылась для него.
И не хочу я много говорить, меж ними всякое случалось, они мирились и ругались, и вновь друг другу открывались. Потом она уехала на юг, обняв и в лоб его поцеловав.
Пока бывала там, опять ему писала, на что ответил он лишь раз, он позвонил и в сердце вкрался страх, беду почувствовав, она вернуться захотела, но не смогла, с тревогой в сердце там жила. Потом ей просто позвонили, сказав, что нет его в «Пайтити» больше.  И девушка сошла с ума, понять что – либо не могла, она опять ему писала, он молчал.
Приехала в столицу, позвонила, холодным был он, грубым и чужим, и где – то что – то между ними поломалось, он объясняться не желал, опять молчал, жевал.
Он в жизни есть ее еще пока, и вечерами иногда встречаются у них глаза, они проводят вместе ночи, в компании одной, да только молча. И панк ведет себя с ней так ужасно, и радости в его глазах уж нет, он водку пьет и пьет она. А дальше что? Похоже, тишина...

                                                  ***
... ночевать поехали к Дымову, его домашние были на даче. Зашли, сняли обувь, мы с Дымовым  отправились на кухню, остальные в гостиную, Пакс включил GORILLAZ «Love forever»….
Мы встретились с ним в коридоре, посмотрели друг на друга, тогда мы мало разговаривали, можно сказать не разговаривали совсем.
Может быть, через час, все разошлись - кто пить, кто курить. Мы с Паксом остались вдвоем, пересели на диван, диван был разложен. Я прислонилась к спинке дивана, обхватив колени руками:
- Ну, почему так получилось? Почему ты мне ничего не сказал?
- Не знаю.
А вот! И весь наш разговор о том, как он перешел работать в другое отделение, и о том, почему я узнала это ни от него.

Пакс вытянулся поперек дивана, закрыл глаза и уснул. Я сидела спиной к нему, мне совсем не хотелось спать, и я думала, чем бы заняться. От чего – то никто не приходил, они как – будто исчезли, я стала смотреть по сторонам, и нашла. Рядом лежал его телефон - смартфон с кучей кнопок. Нажала первую попавшуюся, это была камера, пару раз щелкнула себя и потеряла к этому интерес; потом нашла фотографии, просмотрела их, но это мне тоже быстро наскучило; нажала «сообщения», попала в «принятые». Последние были от Оксаны – очередной дурехи, которая писала о том, как сильно его любит, но это меня не касалось, стала листать дальше.
И, наконец, дошла до своих, там было сохранено к а ж д о е мое сообщение. Я начала открывать их, читать и … удалять. Я решила, что все это время он издевался надо мной, сохранял их, чтобы посмотреть до чего же я могу дойти. Чувство было такое, что это какое – то страшное кино, а я режиссер и главный герой одновременно, отматываю слайд за слайдом, к началу истории. Пакс спал, а я читала их вслух.
- Господи, какая дура! – я перестала отдавать себе отчет, когда дошла до весны, - «Стою на остановке, очень холодно, хочу к тебе».
Разве друзья так пишут? Почему он это принимал? Почему не поговорил со мной, если знал, что ничего не будет? Потому что ему это нравилось, каждому человеку органически необходимо знать, что он кому – то нужен. Но если я была для него так дорога, почему он меня не пощадил, не уберег от этой боли? Я совсем не понимала, что делаю, удаляла и все, вошли Дымов с Алёной.
- О! Я уже в апреле! – я не плакала, у меня внутри все разрывалось, лучше бы я просто рыдала.
Дымов открыл стенной шкаф, достал постельное белье, а я сидела, продолжая играть со своей дьявольской игрушкой:
- Посмотри, какая дура!!! – обратилась я теперь уже к Дымову, он не выдержал, обернулся, и попытался отнять у меня телефон. А я с силой продолжала его сжимать, Дымов до боли сжал мое запястье, разжал пальцы, и забрал телефон. Я надулась и вышла из комнаты.
Когда вернулась, Дымов уже расстелил постель, диван был огромным, и мы спали на нем вчетвером: Пакс спал с краю, мне пришлось лечь рядом с ним, так как Алёна встречалась с Дымовым, Чизову отправили в другую комнату.
Я проснулась первой, когда открыла глаза, передо мной было его лицо, он  еще спал, тихо посапывая, события, произошедшие ночью, показались дурным сном. Я умылась, сделала кофе и начала будить остальных - всех, кроме Пакса. В 6.50 зазвенел его будильник, я подошла к телефону, чтобы его выключить. Пока моя рука проносилась в воздухе, Дымов «подлетел», схватив телефон. Я обиженно на него посмотрела:
- Я только хотела выключить будильник, я больше не буду ничего удалять, - Дымов положил телефон обратно, и пошел будить Пакса.
Через двадцать минут вышли на улицу, начали прощаться, Пакс протянул мне руку, я сжала ее, только почему – то он не смотрел мне в глаза, переводил взгляд, то на землю, то в сторону. Ребята поехали в Мытищи, а мы втроем поплелись на работу, до открытия нашего филиала оставалось полтора часа. Шли пешком, по дороге купили себе завтрак, устроились на лавке во дворе. Я размышляла на тему «Как же отработать тринадцать часов, если спали мы всего два?». Алёна с Чизовой красили ресницы. Мои размышления прервала Алёна:
- Н и  о д и н  ч е л о в е к,  н и к о г да, не убедит меня в том, что он тебя  н е  л ю б и т !
- Что? Что ты имеешь в виду? – было такое двоякое чувство: хотелось узнать и не хотелось, чтобы об этом узнала Чизова.
- Он же не спал, когда ты удаляла сообщения! - я испытала шок, речь пропала, а Алёна продолжала, - Когда мы вошли, он открыл глаза, Дымов хотел забрать телефон, а он отрицательно покачал головой, запрещая тебя трогать, а потом уже Дымов не выдержал и сам отнял у тебя телефон.
- А что я говорила, я не помню, когда перенервничаю, вообще ничего не могу вспомнить?
- «Какая дура! Посмотрите! О! Я уже в апреле!» - Алёна цитировала.
- А что потом?
- А потом ты ушла, и Дымов ушел, мы остались вдвоем. Я у него спрашиваю: «Ты ее любишь?». Он утвердительно покачал головой. Я говорю: «И чувства эти совсем не дружеские?». Он отрицательно покачал головой, подтверждая, что они не дружеские.
- А потом? 
- Потом закрыл глаза и уснул.


*Притча основана на реальных событиях, имена изменены.

Tweet